Казачья Вандея

Левее нас наступавший на Белую Глину (о чем мне не было даже известно) 2-й Донской корпус атаковал 11-ю советскую кавалерийскую дивизию, но неудачно, и, потеряв всю артиллерию, отходит параллельно нам на Егорлыкскую.

Таким образом, от артиллерии всей конной группы генерала Николаева уцелела лишь артиллерия 14-й Конной бригады: 10-я Конная батарея полковника Бочевского и два орудия 14-й Конной батареи полковника Степанова, единственные батареи, хладнокровно и с честью выполнившие свой долг.

Итак, мы проиграли бой благодаря растерянности начальника, имея все данные для того, чтобы его выиграть: и выгодное положение, и перевес в численности, и настроение казаков, ободренных недавними успехами — разгромом кавалерийской дивизии Гая и 28-й стрелковой дивизии Азина, с пленением начальника дивизии.

Как будто нас преследовал какой-то злой рок — ошибки за ошибками, переходящими в преступления.

Не могу не остановиться на личности генерала Николаева. После боя, подходя к станции Егорлыцкой и усиленно ломая голову над вопросом, где я раньше видел генерала Николаева, я вдруг вспомнил. Ба! Ведь в апреле 1918 года, в начале восстания в Усть-Медведицком округе, у меня при штабе повстанческой армии был подъесаул Николаев; офицер очень симпатичный, но настолько вялый и неэнергичный, что я при всем моем желании и расположении к нему не мог дать ему даже 204 сотни, несмотря на большой недостаток в офицерах. Он все время находился у меня при штабе, и, наконец, я его назначил заведующим оружейными мастерскими на хуторе Большом. Затем, когда получил сведения о восстании в его округе, кажется, в 1-м Донском, он просил откомандировать его в свой округ. С тех пор я потерял его из вида, и вот через два года встречаю его в роли начальника большой конной группы. На Кубани затем он временно командовал 4-м Конным корпусом, что, по-видимому, его очень стесняло, так как при одной встрече со мною он, разводя руками, простодушно заявил: «Какой я командир корпуса!»

В эмиграции, проживая в Софии, он записался в Союз возвращения на Родину ив 1921 году уехал в Советскую Россию, где, по слухам, расстрелян большевиками.

III ПО НАКЛОННОЙ ПЛОСКОСТИ

20 За Кубань

После неудачного боя 12 февраля Конной группы генерала Павлова у станицы Плоской (Ново-Коросунский) началась Голгофа белой конницы.

На другой день после боя, 13 февраля, простояв полдня в колоннах у станицы Егорлыкской, вся конная группа, блуждая до вечера в степи, в холод и вьюгу, отошла на ночлег в Кугаевские хутора, где на каждую бригаду было отведено по одному двору. Даже штабы бригад расположились в скирдах соломы, засыпанных снегом.

Люди не могли отогреваться у костров, так как огонь запрещено было разводить. Соприкосновение с противником было утеряно. На следующий день была назначена дневка. Отдых при таких условиях, конечно, не только не освежил и успокоил части, а еще больше измучил, 206 ибо, находясь все время на морозе, под открытым небом, казаки страдали от холода и утомления, оспаривая друг у друга место у скирд. 15 февраля рано утром Конная группа выступила с места ночлега и к вечеру вошла в соприкосновение с противником у хуторов Иловайских, где в сумерках уже завязался бой спешенных частей, длившийся далеко за полночь, переходящий местами в рукопашные схватки. Хутора переходили из рук в руки. Обстановка была довольно темна. Связь между нашими частями, ведущими бой на большом фронте, часто прерывалась и терялась. Перед рассветом бой, длившийся с переменным успехом, постепенно затих. Решительных результатов не было достигнуто ни одной, ни другой стороной.

Противник исчез. Следующие дни — маневрирование в резервных колоннах, редкие перестрелки. Ни приказов, ни сообщений, ни задач в части и штабы бригад от командования Конной группы не получалось. Обстановка была очень неясна, так же как и цель наших маневров и передвижений. Очевидно, штаб Конной группы упустил из вида, или не мог или не считал нужным, посвящать в обстановку старших начальников.

18 февраля в районе Грязнуха — Средне-Егорлыцкая, на фронте протяжением около 15 верст, был ряд нерешительных конных атак, сводившихся к стремлению обоих противников охватить фланги — отсюда получалась параллельная скачка. Едва ли в истории конницы было когда-либо скопление такой массы конницы, ведущей конные бои в таком грандиозном масштабе, на таком сравнительно небольшом пространстве. К сожалению, ввиду ли общего утомления, физического и морального, или общей растерянности и неорганизованности бои не дали никакого результата. Отсутствие же общего руководства и, главным образом, приказаний, директив, распоряжений, сведений об обстановке, задачах и целях, понижало настроение масс, затемняло обстановку и вносило неуверенность.