Казачий алтарь. Книга 1

С раннего утра аэродром оцепила утроенная охрана эсэсовцев. Машину, в которой мы ехали с шефом, начальником оперативного отдела группы армий, трижды останавливали. Наши документы и пропуски проверяли самым тщательным образом. Можешь себе представить, что я находился в каких-то десяти метрах от полководцев, чьи имена на устах у всей Германии! Когда “Юнкерс-52” благополучно приземлился и подрулил к шеренге встречающих, у меня зачастило сердце. Первым к самолету направился фельдмаршал фон Бок. Сухощавый и высокий, настоящей “вильгельмовской” еще выучки, он невольно вызывал к себе почтительность. Вместе с ним двинулся Зоденштерн, командующий штабом группы армий. А затем – генералы Паулюс, Гот, Клейст, Руофф, Вейхс, Рихтгофен, Макензен, Грейффенберг. Я во все глаза смотрел в проем двери, когда показался Гитлер. Он довольно энергично сошел на землю. Однако с первых шагов обрел медлительную твердость, выпрямился. Ты знаешь, что я играл в студенческом театре, когда учился в архитектурном институте, и тут подметил, что фюрер интуитивно соблюдает сценический закон свободного пространства вокруг себя, который позволяет выделиться, как бы обособиться. На нем были китель и галифе тонкого светло-коричневого сукна, оттенявшие нацистскую повязку на левом рукаве. Надвинутая на лоб фуражка с высокой тульей придавала голове величественную неповоротливость. Командующий группой армий фон Бок, здороваясь с фюрером, сказал обычные слова приветствия и пошутил: “Вскоре “Блау”[5] будет над всей Россией!” – “А пока я вспомнил о преисподней, пролетая сквозь грозовые тучи”, – сдержанно ответил фюрер и, улыбнувшись, подошел к Клейсту и Паулюсу. “Вот они, герои-арийцы, разгромившие большевиков под Харьковом!” – воскликнул фюрер, пожимая им руки. Генералы вытянулись, понимая знаменательность этой минуты… Ах, как бы я хотел быть на их месте! Ведь это же в высшей степени несправедливо, что особые почести и лавры получают генералы, хотя мы, штабисты, ничуть не меньше причастны к проведению операций. И под Харьковом без нашей помощи взаимодействие танковых соединений вермахта было бы невозможно. К тому же мы обеспечивали информацией и Генеральный штаб, всю ставку… Гитлер в окружении генералов и адъютантов направился к машинам. Я похолодел, когда он встретился со мной взглядом! Его светло-голубые глаза лишь скользнули, но я заметил, что он увидел меня! Когда свита проходила совсем рядом, я уловил негромкий, глуховатый голос фюрера. Он хвалил Паулюса и Клейста, заметил, что история не простит, если войска Германии увязнут на славянской территории. “Кавказская нефть нужна нам лишь затем, чтобы двигаться дальше, – сказал Гитлер. – Впереди Иран, Ближний Восток. А первый барьер – Волга”. Потом он обратился к Рихтгофену, командующему 4-м воздушным флотом: “В последнее время мы теряем много самолетов”. Генерал-полковник отрапортовал: “Мой фюрер, бои ожесточились. Русские применяют новые Ил-2 и американские “Эркобры”. Но причин для серьезных опасений, смею уверить, пока нет. Мы по-прежнему господствуем в воздухе”. Вскоре началось совещание. Итоги его подвел сам фюрер. Он сказал, что здесь, в Полтаве, собрался цвет вермахта (вместе с ним прилетели Кейтель, Хойзингер, Вагнер), полководцы, которым всецело доверяет. Теперь предстоит на деле осуществить его директиву. Русские нечувствительны к окружению оперативного характера. Под Харьковом это подтвердилось. Однако я далек, напомнил фюрер, от самоуверенности Наполеона, который уже в Смоленске бросил шпагу на стол и заявил, что война с русскими завершена. Военный интеллект может быть реализован только при железной дисциплине и ясном осознании цели. “Мне и Германии нужны кавказская нефть, хлеб Дона и Кубани! – заключил фюрер. – Слишком многое ставится на карту! Если мы не получим в свои руки Майкоп и Грозный, я должен буду покончить с войной”.