Казачий дух

Русским офицерам было известно, что полковничье звание давали только атаманам терских юртов, состоящих из нескольких станиц, или товарищам атамана всего Терского войска.

— А если эти абреки обнаглели до такой степени, что перестали вылезать из наших селений? — возмущенно вздернул подбородок Панкрат. — Они убивают людей, грабят, насилуют и угоняют в полон наших женщин и детей. Тогда как?

— Ну, господин полковник, Господь терпел и нам велел, — развел руками Федор. — На этом принципе вся Библия держится, по законам которой мы с вами живем.

— Значит, если дикарь зашел к тебе в дом и сотворил все, что он захотел, то я должен эту дикость терпеть? — скрипнул зубами атаман.

— А что ты ему докажешь? Он же дикарь, значит, ничего не поймет, — ухмыльнулся собеседник. — Чтобы вы знали, умные люди, которые стоят во главе нас, сирых и беспомощных, проповедуют именно такое общежитие людей и заставляют неукоснительно его соблюдать.

— Вот и пусть бы соблюдали эти правила у себя в хоромах, а в наши дела соваться им не за чем, — сверкнул глазами атаман. — Лично у меня овцы с баранами находятся на своем месте — на базу, и за стол сажать их рядом с собой я не собираюсь.

Федор перемигнулся со своим нагловатым другом, затем улыбнулся собеседнику понимающей улыбкой и завернул морду лошади назад:

— Значит, до самого Моздока дорога чистая, господин полковник? — переспросил он.

— Мы не встретили никого, — подтвердил свои слова Панкрат.

— Тогда постойте здесь, пока проскачет наша часть, и езжайте дальше.

— Ясно, господин подпоручик.

— А если встретите этого атамана Дарганова, передайте ему привет от гусар лейб гвардейского полка Его Высочества Александра, наследника престола, — добавил светлоусый всадник. — Счастливой вам дороги.

— Вам тоже бог в помощь поймать этого… Шамиля.

Раздался дружный хохот, гусары отдали честь женщинам и с места пустили орловских скакунов в стелющийся намет. Скоро стук подкованных копыт утонул в надвигающемся гуле, стены ущелья отражали звуки словно боковины звонкой липовой кадушки. Они перекатывали их с места на место, пережевывали и перемалывали, чтобы сбросить всю эту какофонию на дно, а затем снова вознести ее наверх, не забыв по пути обстучать ею, уплотненной до множества разных упругих звуков, крутые отвесы скал, нависших по обе стороны дороги. Из-за уступа показались передовые ряды русского войска во главе с подполковником в гусарском голубом мундире с золотыми аксельбантами, они двигались размеренной рысью и остановить монолитное движение могло только чрезвычайное происшествие. Никто из всадников даже не подумал посмотреть в сторону путников, прижавшихся к стенам ущелья, лица у всех были сосредоточенными, нацеленными в затылки ехавших впереди. И если бы дно ущелья не было мокрым от разлившейся по нему реки, а представляло из себя обычную степную дорогу, то люди давно задохнулись бы в клубах пыли. Так продолжалось весьма долгое время, пока гусар не сменили верховые с духовыми инструментами в руках и за спинами. Солнце успело склониться к гребням гор, косые лучи его отскакивали от меди труб, они прошивали воздух золотыми нитями, которые в свою очередь скрещивались с отблесками от металлических частей на боевом убранстве всадников. И тогда казалось, что тесное пространство оплетено огромной сеткой, состоящей из золотых и серебряных ячеек. За музыкантами двинулись артиллерийские упряжки с пушками, укрепленными на деревянных лафетах. Их тащили мохнатые с ног до головы жеребцы с гривами едва не до земли, огромные колеса двуколок наезжали на камни, растирая их в порошок. Потом потащился обоз с походными кухнями и прачечными, замыкал шествие санитарный поезд с красными крестами, намалеванными на матерчатых боках будок, поставленных на телеги. И все это гремело, стучало, звенело и бабахало с такой силой, что когда войско прошло, станичники стали разговаривать друг с другом как глухонемые. А порассуждать было о чем, ведь подпоручик вольно или невольно выдал тайну передислокации целой армейской части, из которой следовало, что не только атамана Стодеревского юрта решили наказать за своевольный поход в логово Шамиля, но и готовится весьма важная операция против самих горцев.

— Значит, в Пятигорской нас должны ждать с распростертыми руками, — стараясь говорить погромче, сделал заключение Захарка. — Панкрат, я предлагаю нашему отряду вернуться назад в обход Моздока, чтобы обогнать русское войско и успеть поставить ему заслон.

— А что нам даст этот маневр? Он может привести только к окончательной размолвке со штабниками в Пятигорской и мы окажемся между двух огней — кавказским и русским, — пожал плечами полковник. — Я думаю, что надо прибыть в штаб и на месте разобраться со всеми ко мне претензиями.

— Мы тебя отдавать не собираемся, — набычился Захарка. — Если русские не пожелали защитить наши станицы от Шамилева войска, то терцы сделали это сами. А когда казаки добыли победу, они стали грозить нам наказаниями.

— Надо возвращаться и поднимать станичников, — раздались голоса терцов вокруг.