Казачий дух (СИ)

— Я сказал к тому, что с москалями у меня разговор был бы коротким. Кусок мякины, а не народ, мямлит под нос о каких-то свободах, сам оставаясь рабом, — сверкнул черными глазами Шамиль. — Терцы — другие люди. Кстати, твой капитан так и не признался, что его предки из той же станицы. Вы, случайно, не родственники?

— А тебе какое дело?

— Иностранцы, которых захватили наши люди, сказали, что они тоже из Стодеревской, — не замечая раздражения собеседника, хрипло засмеялся горец. — Выходит, что за мной организовало охоту целое семейство Даргановых. Хочу спросить, что плохого я вам сделал?

— Басаев, ты это о чем?

— Обо всем сразу, майор, о журналистах в том числе, которых я приказал посадить в одну яму с капитаном. Крепкий оказался орешек, этот твой друг, если бы ты не подоспел вовремя со своими гвардейцами, мои люди пустили бы его в расход, вместе с теми иностранцами, — жестче стягивая скулы, не прекращал разглагольствовать тот. — Стопроцентный терской казак.

— Вот с этим я согласен.

Десантник кинул быстрый взгляд на капитана, затем обернулся назад, где находились узники, освобоженные его парнями. А Басаев разоткровенничался вконец:

— Хочу признаться, среди чеченцев ходит слух, что и моего прапрадеда еще ребенком выкрали у атамана терцов.

— У Дарганова?

— Похоже, у него. Так что, на мою панихиду собрались почти все родственники по линии терских казаков.

Брови у майора сами собой поползли на лоб, а челюсть начала отваливаться, словно он наконец — то осознал что-то такое, о котором раньше не догадывался. Но он быстро овладел собой:

— На эту тему нам говорить было некогда, к тому же, родственников ты мне назвал слишком много. Еще и себя причислить не забыл, — как бы отрешенно буркнул он, — К чему бы это, Шамиль, неужто и сам решил породниться с терцами? А как же тогда чеченская высшая раса? Ваш Дудаев, первый президент Ичкерии, говорил, что каждый чеченец — это генерал и морпех в одном лице.

— Дудаев был мне всего лишь соратником, — с нескрываемым раздражением бросил главарь боевиков. — И в родственники я не набиваюсь, славы у моего тейпа будет побольше, чем у казачьего рода Даргановых. Я сказал о слухах, которые ходят среди наших людей.

Майор усмехнулся, лицо его стало медленно принимать выражение каменного изваяния, оно твердело на глазах, покрываясь серым налетом:

— Какая теперь разница, кто и с кем состоит в родственных отношениях, — сказал он, вскидывая автомат на уровень груди. Он криво улыбнулся. — Шамиль, хорошо, что ты не успел расстрелять капитана, а то пришлось бы отвечать и за него.

— Отомстил бы?

— Нет проблем. За иностранцев тоже.

Террорист потянулся к поясу с пистолетом, волосатое лицо его снова стало угрюмым

— Я на своей земле и отвечать мне не за что и не перед кем, — с угрозой заявил он. — Это вы вторглись в наши горы.

— Ошибаешься, Басаев, мы тоже находимся на своей земле. Ты сам только что рассказал о моей родословной и перечислил всех моих родственников, — оборвал его десантник. — Ты знаешь, что люди на Кавказе всегда относились друг к другу с уважением и почитанием. Ты нарушил этот порядок, унизил жителей этого края разбоями и насилием, в том числе и казачий род Даргановых. Значит, судить тебя нужно не только по российским законам, но и по законам наших гор.

— Ты, что-ли, будешь судить? — сузил черные зрачки главарь боевиков.

— Я в том числе, — последовал однозначный ответ.

Главнокомандующий чеченской армией скрипнул зубами, ноздри у него кровожадно раздулись. Он рванул пальцами кнопку на кобуре и сразу отдернул руку. Он знал, что если вытащит оружие, то будет обязан пустить его в ход, потому что перед ним стоял не пентюх из русских чинодралов, а терской казак, такой же горец, как и он сам, которого угрозами не испугаешь. И тогда жизнь вечного абрека полностью зависела бы от быстроты его мысли и умения владеть оружием. А при одном взгляде на противника, стоящего сейчас перед ним, можно было смело предположить, что вопрос этот был весьма спорный. Басаев с шумом втянул в себя воздух и вскинул нечесаную бороду:

— Больше нам говорить не о чем, — с нескрываемой ненавистью в голосе процедил он. — Иди, терской казак Дарган, к своим сип-сиповичам и готовься к войне с чеченцами до победного конца.

— Вряд ли ты, Басай, примешь смерть как мужчина, — сплюнул собеседнику под ноги майор. — Тебе не привыкать сохранять свою жизнь всеми способами.

— Ты назвал меня Басаем!? — вперился в десантника горец.

Майор презрительно усмехнулся, видно было, что он не хотел продолжать пустой разговор, который ни к чему не приводил. Но он принудил себя сказать несколько слов, ставящих точку в затянувшемся диалоге.

— В нашем роду тоже знают о твоей родословной, Басай, твои соплеменники говорили тебе правду. А ты сам ведаешь, как надо поступать с паршивой овцой, чтобы она не заразила все стадо.