Казак в раю

– Я хоть когда-нибудь говорил, что она мне не нравится?! Нет! Более того, из-за этих национальных закидонов с ней даже веселее! Манера речи своеобразная, и слушать её забавно, такое порой завернёт… Просто я не всегда её понимаю. Ну чего она хочет и хочет ли? С другой стороны, я, например, может, лесбиянок тоже не понимаю… или геев. Хотя лесбиянки, бывает, иногда, если по телевизору, ничего так, нравятся… Но это же не значит, что я сразу антисемит!

– То есть когда «да» – это «нет», только потому, что если «нет» – это ещё не «да», а могло бы быть и иначе? Если же предположить обратное, в смысле «нет», как «да», но «да» не будет довлеющим приоритетом, то почему бы «нет» не стать «да», исходя из взаимных уступок? Хоть они и антагонисты, однако глубинная связь меж «да» и «нет» всё же позволяет женщине легко подменять одно другим! В этом действующий принцип их логики…

– Слушай, ну а Принцессу у вас как-то лечить не пробовали? Всё-таки аллергия такая противная штука… Ты к ней с супружеским долгом, а у неё на тебя, как на эльфа, – насморк, головокружение, тошнота, потливость, жар, озноб, слюноотделение, неприятный запах… Вся постель в злобных микробах, на каждом горшке по толстой бактерии, в каждом углу по хищному вирусу, и только носовые платки по всей квартире пачками сушатся!

– Но признайтесь же, что ваша подруга… странная! И это ещё наиболее мягкая формулировка. Я вижу в ней кровь орков, желчь назгулов, упрямство гоблинов и шерсть хоббитов… ой! Насчёт шерсти я погорячился… в смысле хоббиты здесь абсолютно ни при чём!

…Рахиль, всё так же притворяясь спящей, как можно незаметнее подтянула к себе пальчиками какую-то валяющуюся ветку, примерилась к набекрененной фуражке подъесаула, но…

– Но у меня никогда не было такого друга. И ведь если дойдёт до дела, я за неё любому голову оторву! Это такая девчонка, такая… Их, может, на миллион – две, а может, и вообще одна – единичный экземпляр! А… ещё она красивая!

Бровушки еврейской военнослужащей встали удивлённым шалашиком. Из-под сомкнутых ресниц едва не выкатилась предательская слезинка, горло перехватило от сладостной неги и боли. Она уже почти была готова вскочить и чмокнуть этого «усатого недоумка» прямо в бесстыжие глаза, как…

– Ну, может, не такая красивая, как ваши юные эльфийки, или вон хоть эти голые нимфеи, но… Видел, какая у неё грудь? А я видел! И могу с удовлетворением отметить, это было запоминающееся зрелище…

Бац! Крепкая, сухая ветка взлетела вверх, целя прямо в кокарду, но в последний момент казак, откинувшись назад, принял удар на подставленную шашку. От удивления у Рахили разом пропала вся ярость…

– Я знал, что ты не спишь, – виновато улыбнулся Иван, причём припас для этого одну из своих самых чарующих улыбок.

– Таки знал? И поэтому трепался здесь и ему о моём святом и интимном?!

– Дети мои, с вашего разрешения, я удалюсь на время. – Ушлый эльф вновь уловил в голосе девушки признаки возвращающейся грозы и, прихватив священный меч, удрал первым. Себе он объяснил это как «поход на разведку», с удовольствием прислушиваясь к воплям за спиной и шуму драки, оборачиваться на которую не имело смысла. Если, конечно, не хочешь сам словить лишних неприятностей…

Миллавеллор вообще редко утруждал себя длительной умственной деятельностью. Как и большинство толкиенистов, он был убеждён лишь в двух вещах: 1) «Сага о кольце» – священна, и каждое слово в ней истинно! 2) Люди всё равно хоть в чём-то, как-то, где-то, почему-то и зачем-то, но хуже эльфов! Поэтому его отношение к ребятам являлось, скорее, снисходительным и несколько потребительским…

Иван, по его мнению, чересчур серьёзно относился к капризам своей спутницы, не слушал советов старших, не понимал таинства травокурения, а значит, был попросту глуповат. Рахиль – это отдельная тема, даже не для разговора, а для целого учебника по самозащите от женской агрессии, стервозности, бесстыдства, безрассудства и… Он, наверное, мог бы перечислять долго, так и не признавшись даже самому себе, что эти двое на самом-то деле ужасно ему нравятся.

Осторожным эльфийским шагом обойдя ближайшие кусты и не найдя ничего подозрительного ни там, ни в безмятежном плеске волн, блуждающий философ вернулся к гаснущему огню. Сучья почти прогорели, а в оранжевом отсвете тлеющих углей мирно спали казак и еврейка. Не в обнимку, но крепко прижавшись спиной друг к другу, так теплее…

– Дети вы и есть, – с меланхоличной нежностью прошептал седой эльф и неспешно подкинул веток в костёр. – Да хранит нас всех меч Святого Джона…

Ночное небо сияло бриллиантовыми россыпями звёзд, неполная луна казалась грубовато обкусанной серебряной монеткой раннефракийского периода. Воздух пах чистой и чуть дурманной смесью ароматов соснового леса, прибрежных трав, тёплого ила и волчьей шерсти. Последнее обстоятельство уже задрёмывающий Миллавеллор уловил самым кончиком длинного носа. Его остроконечные уши мгновенно встали торчком, ладонь легла на рукоять охотничьего ножа, а едва ли не из-под земли над спящими героями возникла массивная фигура с пылающими глазами…