Казахстан. Летопись трех тысячелетий

Через несколько столетий, в столице Караханидской державы, уже включившейся в систему развитых цивилизаций ислама, но еще сохранившей архаичные институты древнетюркского времени, была написана дидактическая поэма «Кутадгу билиг» («Благодатное знание»). Ее автор, государственный деятель и политический теоретик, хассхаджиб («министр двора») Юсуф Баласагунский обрисовал идеальные формы общественного и политического устройства, во многом коррелирующие с социальными реалиями, запечатленными руническими текстами. Общество, конструируемое Юсуфом, строго иерархично. Личность в нем, полностью лишенная индивидуальности, выступает только как воплощение сословных черт, ее поведение запрограммировано и определено исключительно сословными функциями. Все, что делает или может сделать человек в мире, воспетом Юсуфом, сводится к двум категориям — должного и недолжного. Конечно же, должное и недолжное совершенно различны для людей из разных сословий, и покушение на сословные разграничения почитается абсолютным злом, нарушением божественной воли и заветов предков. Вряд ли какой-либо из документов тюркского средневековья столь же полно отражает образ мышления кочевой аристократии. И ни один из источников не перекликается столь же живо с древнейшими тюркскими текстами — камнеписными памятниками Центральной Азии. И здесь и там на первом плане политическая доктрина, отражающая взгляд на мир тюркской военно-племенной знати, для которой абсолютным императивом было стремление к подчинению иноплеменников и господству над ними.

Война ради добычи, усердие в ее поиске и щедрость при распределении добытого среди войска представляются Юсуфу едва ли не главными добродетелями правителей:

О беки! Нам любо усердье элика,
Да будет и Ваше раденье велико!
Усердием беков усилится власть,
От лености их ей назначено пасть!
Внемли, что сказал муж о рати своей:
«Добудешь победу наград не жалей!
Корми, награждай, не жалея отличий,
Иссякнут дары — снова мчись за добычей».

(Перевод С.Н. Иванова)

Те же мотивы звучат в декларациях тюркских каганов и полководцев VIII в., запечатленных орхонскими стелами в Монголии и таласскими надписями на Тянь-Шане: «Я постоянно ходил походами на ближних и на дальних!» — повествует эпитафия Бег-чора, одного из семиреченских князей тридцатых годов VIII в.

Структуры древнетюркской общины веками складывались и приспосабливались к целям и задачам военного быта. Тюркский племенной союз (тюрк кара камаг бодун), состоявший из племен (бод) и родов (огуш), был политически организован в эль — имперскую структуру. Родоплеменная организация — бодун, и военно-административная организация — эль, взаимно дополняли друг друга, определяя плотность и прочность социальных связей. Хан «держал эль и возглавлял бодун». Он осуществлял функции главы «гражданского» управления внутри собственного племенного союза (народа) по праву старшего в генеалогической иерархии родов и племен и выступал в роли вождя, верховного судьи и верховного жреца. Вместе с тем, возглавляя политическую организацию, созданную его племенным союзом, он выполнял функции военного руководителя, подчинявшего другие племена и вынуждавшего их к уплате даней и податей. Поддержание на должном уровне боевой мощи армии, ориентация походов и набегов, удержание в подчинении и послушании покоренных, использование их экономических и военных ресурсов — таковы функции древнетюркского эля, который возглавлялся каганом. Он в свою очередь опирался на племенную аристократию, из которой комплектовалось «служивое сословие», т. е. военно-административное руководство и личное окружение кагана.

Обращаясь с надписями-манифестами к своим «слушателям» («Слушайте хорошенько мою речь!» — требует в своей надписи Бильге-каган), тюркские каганы и их приближенные выделяют среди «внимающих им» два сословия — знать и народ. В Бугутской надписи эти два сословия именуются куркапыны, т. е. «обладающие саном», и «народ» («тюркские беги и народ»). Беги и «простой народ» фигурируют в памятниках енисейских кыргызов. Наиболее резкое противопоставление знати и народа содержится в терминологии обоих древнеуйгурских рунических памятников середины VIII в.: атлыг «именитые» и игиль кара бодун «простой народ».

В памятниках отчетливо проявляется двухступенчатый характер социальных оппозиций внутри регистрируемой текстами структуры «каган — беги — народ».