Казахстан. Летопись трех тысячелетий

Наиболее загадочным казалось отсутствие упоминаний о массагетах, главных врагах персов со времен Кира. Ведь узбойско-хорезмийский регион, где Кир сражался с массагетами, вошел в состав Персидской державы; для персидского сатрапа, управлявшего Хорезмом в Приаральем, был построен великолепный дворец (ныне развалины Калалыгыр, раскопанные Хорезмской экспедицией С.П. Толстова в 50-х годах) [Ставиский, 1971, с. 157]. Было выдвинуто логичное предположение, что массагеты эллинских авторов в персидских надписях упомянуты под другим именем. Такого рода гипотезу первым выдвинул А. Херман, ныне поддержанный Б.А. Литвинским: «массагеты античных источников идентичны сакам-тиграхауда… Мы принимаем их идентификацию с массагетами и помещаем в западную часть Средней Азин» [Литвинский, 1972, с. 172–173]. Такая локализация саков-тиграхауда очень расходится, однако, с показаниями надписей Дария и делает маловероятным их отождествление с массагетами.

Если массагеты действительно фигурируют в ахеменидских надписях, то более всего на отождествление с ними мог бы претендовать могучий племенной союз дахов (даев). Упомянутые еще Авестой среди племен, которые, по выражению Дария, «не чтили Ахура Мазду», дахи помещены в Персепольской надписи Ксеркса в перечне самых крупных стран и народов, подвластных этому грозному завоевателю. Коренные земли дахов в IV в. до н. э. находились «за Танаисом», т. е. Сыр-Дарьей, и «по Танаису» [Арриан, III, 28], а также в Приаралье [Страбон, XI, 9]. Среди союзников Дария III Кадомана (336–331 гг.) в его проигранной войне с Александром названы и дахи. В битве при Гавгамелах, открывшей Александру путь на восток, дахи, имеете с бактрийской конницей, противостояли лучшей части македонской армии — коннице «друзей», личного окружения Александра. Характерная черта вооружения сражающихся дахов, необычная в то время, отмечена Аррианом: «сами скифы (дахи) и лошади их были тщательно защищены броней» [Арриан, III, 13]. Эти «даи с Танаиса» сражались с македонцами и после гибели Дария, но затем они стали союзниками Александра в его походе на Индию. Отряд дахов назван «конными лучниками» [Арриан, V, 12].

Следует обратить внимание на важную деталь вооружения дахов — броню, защищавшую всадников и их коней. Такого рода двойной доспех столетием раньше Геродот отмечает только у массагетов: «лошадям на грудь они одевают медные панцири» [Геродот, I, 215]. Появление катафрактариев — конных воинов в тяжелых пластинчатых доспехах и на защищенных броней конях, отмечено не только письменными источниками, но и документировано археологическими находками в стране дахов и массагетов. Еще в 50-х годах Хорезмская экспедиция С.П. Толстова вела раскопки на городище Чирик-рабат — «столице» приаральских саков, расположенном на левом берегу Сыр-Дарьи, в верховьях её пересохшего русла Жана-Дарьи. Там, в одном из погребальных сооружений, датируемом IV в. до н. э., был обнаружен железный пластинчатый доспех [Толстов, 1962, с. 148–150]. Такого рода защитная броня сохранилась в последующие века у родственных дахам парфян, и не отмечена у других степных племен.

В трех далеких по времени и независимых друг от друга сочинениях — Авесте, надписи Ксеркса, труде Арриана — племена дахов обозначены одним и тем же именем — их самоназванием. Иначе следовало бы предположить существование общего для трех названных сочинений источника, что нереально.

Между тем, название массагетов сохранилось только в античной историографии, где оно объединяет самые разные по хозяйству, образу жизни и культуре племена — от кочевников-коневодов до охотников за тюленями и собирателей кореньев, одевающихся «в древесную кору» [Страбон, XI, 8]. Массагеты в сочинениях греческих авторов связаны только территориальной общностью — Приаралье, низовья Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, район Узбоя. Отмеченные у них общие обычаи — остатки группового брака, ритуальное убийство и поедание стариков — невероятно архаичны и не могут свидетельствовать о каком-либо единстве. Скорее всего, название «массагеты» объединяло целую группу племенных союзов, связанных бесконечно древней генеалогической традицией; еще сохранившей значение в консервативной сфере родоплеменной мифологии и зависимой от нее этнонимии, но утратившей политическую актуальность в середине I тыс. до н. э.