Казаки

если они отойдут далеко на запад и оставят за собою свои места, то противники разрушат их беззащитные жилища. Пушкарь стоял в Гадяче, посылал к Хитрово в Переяславль и просил собрать великорусскую рать и приходить к нему на Лубны: он уверял, будто Выговский намерен напасть врасплох на великороссиян. Он отправил снова козака, по имени Яковенка, гонцом в Москву с доносом, писал сверх того угрожающие вести путивльскому воеводе. Выговский, — уверял он всех, — помирился тайно с ляхами и с Ордою, идет против нашего войска на украинские наши города, хочет взять их, опустошить огнем и разрушить всю Украину, а потом идти на рать его царского величества. Он прибавлял, будто получил от Юрия Хмельницкого извещение, что Выговский изменяет царю. С своей стороны, Григорий Лесницкий, письмом к путивльскому воеводе, указывал на Пушкаря, как на изменника царю; уверял, что он желает разорения православной России и производит смуту, к искоренению святой веры, на радость окрестным неприятелям: татарам, ляхам, волохам, мултянам, венграм, которые всегда угрожают набежать на Украину и разорить ее. Тогда как Пушкарь, обвиняя Выговского в измене, ссылался на свидетельство Юрия Хмельницкого, Лесницкий, воспитатель Юрия, изъявлял готовность ехать с Юрием в Москву за гетмана Выговского, если последнему _ нельзя будет оставить Украины без главы.

Хитрово, который был послан утишить беспокойство утверждением Выговского, возвращаясь назад, виделся с Пушкарем и уговаривал его оставить вражду и пребывать в повиновении у гетмана. Он в то же время уверял_ в царской милости и Пушкаря, одарил его, как и всех чиновников, подарками и деньгами, и вообще оказывал к нему знаки расположения. Пушкарь старался как можно более очернить своего врага гетмана и уверял, что он изменник и недостоин милостей царя. Боярин терпеливо выслушал эти уверения и все-таки приказал ему оставить возмущение. '

«Побачите, — сказал Пушкарь, — який огонь з сего розгоритця!»

Полтавский полковник не оставил. своей вражды, и продолжал писать доносы. Московское правительство хвалило его за верность, в которой он уверял, ласкало, но не давало ему перевеса.

Прибыли к нему посланники: стольник Иван Олфимов и дворянин Никифор Волков. Они привезли Пушкарю приказание оставаться в покое и не нападать на гетмана.

«Не я нападаю на Выговского, — отвечал Пушкарь, — а Выговский нападает на меня, — хочет принудить меня не мешать его замыслам; но я, верноподданный его царского величества, не хочу нарушать своей присяги; я замечаю из поступков Выговского недоброжелательство, а потому отделился- от его властолюбия и прошу, как себе, так и всем верноподданным — царского заступления и покровительства».

С таким ответом гонцы отправились обратно в Москву. Пушкарь продолжал посылать в Москву донос за доносом и в то же время восстановлял народ против гетмана. .

Гетман был поставлен в неловкое положение. Он видел, что московское правительство, настроенное Пушкарем и запорожцами, _ не благоволит к нему, хотя и признает его начальником края; Пушкарь и запорожцы, высказывая желание подчинить малороссийский край теснейшей зависимости от Московии, естественно, должны были в Москве нравиться больше, чем Выговский и старшина и вообще партия, стоявшая за местное самоуправление.

Требование ехать в Москву не иравилось гетману. В ожидании его приезда, правительство не приступало ни к каким изменениям: не вводило воевод, не посылало войска. Он понимал, что если поедет в Москву, то должен будет согласиться на всякие условия, какие ему предложат. Мысль отторгнуться от Московии и сойтись с Польшею стала теперь тверже в голове его. Он выжидал только, чем кончатся дела Польши с Швециею, и откладывал свою поездку под благовидными предлогами. Хитрово писал к нему беспрестанно и торопил ехать. В Путивле готовили ему подводы и провожатых.

Он отговаривался в письме своем тем, что нельзя .ему покинуть Украины в смутных обстоятельствах. <<Хотя — писал он от 18 марта к отцу своему, с уверенностью, что это письмо покажется воеводе, '— окольничий его царского величества часто ко мне пишет, но поездка моя замедляется, и я остаюсь в раздумье более от того, что меня со всех сторон извещают: польский король со шведским помирился, и оба государя хотят вместе идти на великого государя; полки подходят к Межибожью; с другой стороны, великая литовская рать подвигается, а тут у нас дома от татар добра не надеяться, — стоят уж на Кисилях с ханскою великою ратью>>. Заднепровские полковники брацлавский, умань-ский, корсунский и другие, собрались в Чигирин и представили, что гетману не следует ехать . <<Ума не приберу, как мне и быть, —,писал он в Киев, — куда мне повернуться, не знаю».