Казаки

Выговский двинулся к границам, вошел в московские пределы, стал под городом Каменным и отправил к воеводам требование, чтоб ему выдали бунтовщиков, которые екрываются в пограничных московских городах. У путивль-екого воеводы он домагался возвращения своих врагов, братьев Залог, и показывал вид, что стоит, дожидаясь воз-вращения Кикина из Москвы, который должен был привезти решительный ответ. В случае неудовлетворения, гетман грозил нападать на великорусские города и вести войну. Некоторые из его приближенных советовали ему немедля идти войною прямо на Белгород, а оттуда на Путивль; но большинство было против этого,'в особенности после первых неудачных попыток: в конце сентября козаки напали было на городки Каменное и Олешню, но великорусские ратные люди отразили их с уроном. Из Глухова партии козаков наскакивали на великорусские соседние деревни,' но были также отбиты.

Между тем татары, скучая ожиданием войны, рассыпались no малороссийским селениям, грабили и брали в плен людей и гоняли их в Крым. Поднялись жалобы.

«Что же мы здесь стоим! — кричали козаки в обозе: — дома у нас татары жен уводят!»

И козаки стали толпами расходиться назад. Гетман не мог удержать волнения, созвал к себе мурз и говорил им:

«Мы призвали вас усмирить бунтовщиков, а не для того, чтобы невинных убивать и загонять в плен. Если вы будете так поступать с нашими, то вам не отойти от нас в добром здоровьи>>.

Чтоб не навлечь на себя восстания, гетман отступил к Веприку в пределы Малороссии; он был принужден дозволить козакам бить татар, если те будут своевольничать. Тогда татары стали уходить и пошли за реку Псел; козаки гонялись за ними, — с каждым днем обоз пустел. Воевать с великороссиянами не было охоты -в массе; а между тем нападения некоторых шаек на Каменное и Олешню вызвали то, что великороссияне, собравшись шайками, втор-гнулись в Украину, стали жечь селения и бить малороссиян. Вдобавок сербы, бывшие также в войске Выговского, дозволяли себе над малороссиянами всякого рода своевольства и неистовства. Козаки, слыша, что и татары, и москали, и сербы распоряжаются у' них дома, когда они в чужой земле, бежали из табора без удержу. Полковники стали роптать на гетмана и друг на друга. Даже те, которые были сильными недругами московского владычества, и те поднялись на гетмана. Гуляницкий упрекал его, зачем он вошел прежде времени в царскую землю и раздражает москалей.

<<Да не ты ли первый пуще других меня на эту войну поджигал?» — говорил ему гетман.

В раде сделалась ссора и безладица; толковали и так и иначе; осмотрелись, что сделали клич к войне слишком торопливо и нерассудительно. Царского посланника не было обратно. Выговский надеялся, что испугает московское правительство решительными выходками; ожидал, что тот же дьяк Кикин опять приедет с речами, приятными для козац-кого -самолюбия, уже приказывал приготовлять встречу желанному послу. Но наступал октябрь, приближались осенние дожди, — время неудобное для походов в чужой земле. Великорусы, которые беспрестанно ездили от путив--льских воевод в казацкий обоз и обратно, пугали козакав тем, что в Севске собирается большое войско. Гетман, побуждаемый всеобщим ропотом, должен был возвратиться, -не дождавшись посла и не показавши москалям силы своего оружия.

8-го октября гетман написал письмо к путивльскому воеводе князю Григорию Долгорукову из табора под Богачкою, за пятнадцать верст от Днепра.

«Всегда я служил его царскому величеству верно, и теперь ничего злого не замышляю, и хоть мы с войском своим двинулись, а вовсе не думаем наступать на городы его царского величества: я только хотел^- усмирить домашнее своевольство, и теперь, усмирив его, мы возвращаемся домой, надеясь на милость его царского величества, уповая, что он, православный государь, не допустит проливаться ' христианской крови. Только то нас удивляет, что боярин Шереметев поступает по-неприятельски с Малою Рос-сиею, — посылает на козакав своих ратных людей, а те, обнадеживаемые царскою милостью, убивают и в неволю берут людей по нашим городам и деревням».

Долгорукий в письме своем упрекал его в том, что он задерживал Портомаина и Тюлюбаева и посадил их в

тюрьму. Выговский отвечал: «Все это несправедливый' извет на меня сложили, — я их не задерживал, а они сами по своей воле остались: боятся проезду от своевольников; в тюрьму никто их не сажал: они _ ходили и ходят себе на воле; а как я в Чигирин приеду, тотчас и отпущу их с честью к его царскому величеству».

Козацкое войско отступило.

XII