Казаки на Кавказском фронте 1914–1917

— Как?.. Казакам кофе?.. А что это будет стоить? И кофе ведь не полагается по казенной раскладке: как это вывести в расход по артельной книжке?.. За это — «за кофе для казаков» — командир полка еще может «выцукать» как за непредвиденный расход! И может его не признать…

Мы, молодежь-хорунжие, как всегда при всех привалах полка, кучкуемся вместе и говорим, говорим обо всем, а главное — часто критикуем начальство. Нам приятно видеть и слышать «затруднения» командиров сотен, которых мы очень уважаем, но которые, по нашему мышлению, немного отстали в своем понимании военной службы и, главное, в своих начальнических отношениях к нижним чинам, которыми являются наши же казаки, наши родные меньшие братья. Мы, молодежь, настроены либерально и стараемся учить казаков «показом и рассказом», не одной только сухой воинской дисциплиной.

В данном случае нам приятно видеть это затруднение с «кофе для казаков», который и мы хотим выпить с жуткого холода, хотя и понимаем, каким недосягаемым лакомством будет он, горячий кофе с молоком, для промерзших казаков.

Кстати сказать, казаки в своих станицах совершенно не знали вкуса кофе. Его у них никогда не было, то есть он был совершенно неведом в станицах и считался «панским напитком». И вдруг, вот теперь на войне, да еще в полудикой Турции, в такой злющий холод казакам предлагают горячий кофе.

Старейший командир сотни есаул Калугин тихо говорит подъесаулу Маневскому, чтобы не услышал командир полка:

— Жорж, а ты по секрету спроси сестру милосердия, что это будет стоить.

Маневский мог быть и дипломатом. Отделившись от нас, он учтиво и тихо спрашивает пожилую сестру милосердия. И вдруг мы слышим ее слова, произнесенные довольно громко:

— Наша организация «Союз городов» — это русское благотворительное учреждение для армии… мы всех кормим и поим бесплатно… Ведите своих молодецких казачков, и пусть они пьют на здоровье.

Маневский уже берет инициативу и спрашивает:

— Как же можно напоить кофе казаков, которых в полку около 1000 человек?

Сестра добро улыбается и отвечает:

— Всем хватит. Вы только распределите их человек по 200 на каждую палатку-столовую.

Казаки вошли посотенно. И вот, часто голодные, в постоянном неуюте, наши всегда безропотные казаки, войдя во вместительные палатки-столовые, не сомневаюсь, диву дались, увидев и почувствовав здесь такое растворяющее душу и тело тепло, уют, чистоту, порядок.

Засели за длинные столы… Но как сели казаки. Бурки спешно ввязаны в торока. Все — в овчинных полушубках поверх черкесок. За плечами — красные суконные башлыки. Все — при шашках и кинжалах. На груди — патронташи с боевыми патронами. У многих через плечо торбы, в которых у казаков всегда есть хлеб и патроны. Винтовки между ног. Папахи под мышками.

Казаки молча пьют кофе из больших, полулитровых чашек, окуная в него вкусные сдобные галеты размером «квадрат четверти». Так же пили и мы, офицеры, сидя за отдельным столом.

Все пьют спешно, словно боясь потерять время и лишиться такого вкусного напитка, да еще на походе, на коротком привале.

Маневский, очень заботливый командир сотни, встает из-за стола и идет к своей сотне, чтобы посмотреть, убедиться, довольны ли казаки.

Родная сотня всегда тянула меня к себе, хотя я и стал полковым адъютантом. Полтора года войны в ее составе, бесконечные разъезды, опасности сильно сближают людей.

Казаки очень любили и уважали Маневского, офицера исключительной честности, справедливости и во всем достойного человека. Но с ним они не были в близких взаимоотношениях, так как должность командира сотни считалась тогда высокой. К тому же он был старше их на 10–15 лет, смотря по году присяги казаков. Иное дело, многие из нас, хорунжих, которые возрастом были моложе их и которым казаки порою вне службы открывали и свою душу…

Я иду за Маневским и дружески киваю, больше песельникам, как бы спрашивая: «Ну, как кофе? Нравится?»

— Дюжа вкусная… но мало. А можно и иш-шо, ваше благородие? — спрашивают смельчаки.

У казаков кофе, белье, дитя — все женского рода.

— Я спрошу сестрицу, — быстро отвечаю им.

— Да пусть пьют на здоровье и сколько хотят, — отвечает ласково сестра, и громадные, ведерные медные чайники с кофе поплыли по столам, только подставляй казаки свои большие кружки.

— А можно галетов взять с собой? — спрашивают другие. Вновь обращаюсь к сестре.

— Да пусть берут сколько хотят, — отвечает сестра и добро улыбается.

И казаки взяли все, что было на столе. И пожалели некоторые из них, что свои торбы оставили на передней луке седла…

И потом, много дней спустя, казаки угощали нас «своим запасом», американскими галетами, как говорили, которые для них были слаще сладких пряников.

Кто был на голодном Турецком фронте, тот поймет тогдашнее состояние казаков и их радость от подобного приема.

Мы были приятно удивлены таким гостеприимством и организованностью «Земского союза городов», но это мы ощутили только единственный раз, так как наш полк, как и другие казачьи полки, был направлен в разные трущобы, на фланги пехоты.