Казаки на персидском фронте (1915–1918)

Ликвидация немецко-турецкой авантюры в Персии близилась к концу. Прекратилась агитация в народе, которую вело духовенство; прекратилась пропаганда священной войны, пропаганда против русских и англичан; прекратилась мобилизация кочевников, восхищение немцами и германофильство. Наступило отрезвление, и остатки немецко-турецких наемников бежали по дороге Каср-и-Ширин и Багдад. Уже пал Исфагань, а после него Иезд; Керман и Шираз выражают свою покорность, уверяют в благожелательности новое правительство и просят прислать губернаторов «для восстановления порядка и спасения их от тирании тех, кто перешел на сторону немцев». Даже восставшие против русских жандармы просят пощады. Шираз, цитадель немецких интриг, обратился к изгнанному губернатору с просьбой возвратиться к месту службы и послал навстречу ему почетный эскорт-охрану – жандармов и всадников. Немцы не ожидали столь печальных для себя дней. Их авантюра в Персии закончилась кровавой трагедией для них самих. Провокаторские приемы поняты персами, и прежние друзья стали врагами. В Ширазе уже идут стычки между персами, «восставшими» было против англичан и русских, и немецкими агентами. В Кермане на улицах – кровавые столкновения между бахтиарами и австрийскими солдатами.

Немцы – Васмус, Цейгмайер, Кардорф, Шуман и другие – бегут в Мессопотамию через дебри Поштекуха, единственный оставшийся для них не отрезанным путь.

Надежды организаторов священной войны на восстания в Афганистане и Индии рухнули.

В сочельник пятнадцатого года Тегеран посетили русские гости – генерал Баратов и офицеры штаба. Пребывание именитых гостей в Тегеране было непрерывным праздником и для приезжих, и для всей русской колонии.

Баратов делал визиты…

Англо-русский кабинет Фермана-Фермы иллюминировал город, устраивал парады и банкеты. Послы союзных держав кормили обедами, говорили речи, посылали телеграммы… Персидская казачья бригада блистала смотрами, гимнастическими упражнениями и джигитовкой. Шах был милостив и доволен. Кажется, кончились распри. Нет больше двусмысленной игры. Можно отдохнуть и повеселиться. В торжественных аудиенциях, обставленных с восточной пышностью, при большом стечении двора и нотаблей, шах благодарил Баратова за образцовое поведение русских войск и за их дружелюбное отношение к населению. В знак особого благоволения к гостю шах пожаловал ему высшую награду – «темсал», т. е. свой портрет, осыпанный бриллиантами, для ношения на шее…

Забавляли молодого повелителя Ирана. Казачий конвой Баратова состоит из лучших танцоров и певцов кавказской армии. В Фараг-Абаде, в залах охотничьего замка, в присутствии двора и многочисленных гостей, плясали казаки лихую лезгинку и пели свои буйные песни…

В залах дворца Сагаба Ихтиари – русский бал в пользу больных и раненых. Здесь избранное общество столицы. Русско-французская речь. Персидские костюмы. Киоски, цветы из лучших оранжерей, ковры и миллионы огней. Горят плошки, светильники, лампы, хрустальные люстры… В просторных залах дворца не жарко. Европейские дамы блещут туалетами. Аромат французских духов смешался с тонким запахом розового масла и благовонных мазей… Гремит оркестр…

– Гимн, гимн, персидский, русский, английский, французский!..

Победители веселятся. Тегеран спокойно встречает новый европейский год…

Глава четвертая ГЕНЕРАЛ БАРАТОВ

Когда я пришел к нему в первый раз, он наговорил кучу приятных вещей. Обворожил. Он сидел за письменным столом и говорил, что в корпусе недостаток врачей и сестер милосердия; нет медикаментов и мало санитарных перевозочных средств. Он был в черной черкеске с блестящими генеральскими серебряными погонами, коротко остриженный. Глаза его узкие, карие, живые – как будто смеялись. Прямой кавказский чуть-чуть хищный нос. А когда улыбался, были видны ослепительно белые здоровые зубы. Говорил он немного в нос, но это была скорее манера или привычка. Лицо широкое, красное, и весь он дышал здоровьем и энергией. Ему было лет пятьдесят. Когда я вошел, он встал. Было видно, что он небольшого роста. Он был легкий, подвижной, а когда разговаривал, машинально крутил ус и поглаживал небольшую с проседью бородку.

Еще в Москве, помню, телеграммы с Кавказского фронта часто сообщали, что отряд генерала Б. лихим и стремительным ударом смял, разбил противника; вышел ему в тыл, окружил или преследует. Это было в тысяча девятьсот пятнадцатом году в Турции. Мы в Москве не знали, что эго генерал Баратов, но я хорошо запомнил генерала Б.