Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа

«Вообще смею смело утвердить, что все офицеры превзошли в сем случае полного понятия о истинной храбрости; и если бы сего не было, то могла ли легкая конница ворваться в обширный город, охраняемый 40 пушками и 7 тыс. пехоты, держаться в нем в продолжение пяти часов, потом драться до самой ночи с бессравненно сильнейшим неприятелем и, вынудив его силою из города, силою опять его в город заключить», — рапортовал Тоттенборн^{390}.

Особо в рапортах Чернышева и Тоттенборна подчеркивалось отношение жителей к налету казаков на Берлин. Чернышев указывал на «доброе расположение жителей, покушавшихся подать нам руку помощи», и «исступление самих женщин, нас приветствующих всеми их полу предоставленными способами», но в то же время отмечал «неприязненные распоряжения» городской полиции^{391}. Теттенборн докладывал: «Что касается до жителей столицы, то восхищение было начертано на лицах их; они приняли нас восклицаниями, громко раздавалось высочайшее имя, но градская полиция притесняла их усердие и даже стреляла в те толпы народа, которые более протчих колебались в радостном шуме»^{392}.

Войска, выходившие искать казаков в Штраусберге, а также войска, двинутые на помощь Берлину из Кюстрина и Франкфурта, заставили казачьи отряды отступить. Чернышев рапортовал: «Мы намереваемся расположиться в Ораниенбурге, где по близкому расстоянию от неприятеля, прикрыт будучи р. Гавелем, всегда останется в удобности вредить в тыл его сообщениям и движениям», и высказывал надежду: «Оттянув нашими движениями большую часть войск от крепостей и Одера, я уповаю, что авангард вашего сиятельства менее найдет препон к переходу чрез сию реку и что сие даже немало будет выгодно и для большой действующей армии»^{393}.

Французы, полагая силы казаков в десяти тысячах, бросились запоздало укреплять город. Утром 9 (21) февраля все 14 ворот Берлина были заперты, частично заложены бревнами, на улицах, на главных площадях поставлены пушки с горящими фитилями и подготовленными трутами. Гарнизон расставлен на улицах в боевой готовности, все подступы к Оперному мосту, к Фридрихштрассе и Шарлоттенштрассе и по всем остальным поперечным улицам, были уставлены пушками^{394}. Город отправил к казакам депутатов, которые умоляли не атаковать вторично города и пощадить их от бед^{395}, а принц Генрих, брат прусского короля, бывший сражения 8 (20) февраля, обратился письменно к маршалу Ожеро с изъяснением, «что в случае подобного нападения он не отвечает за народ, тем более, когда маршал защищал город в самых стенах его, что сего быть не должно; а естли он чувствует себя слабее русских, то долг ему повелевает уступить им город. Ежели же он почитает себя довольно сильным, дабы противустать им, то чтобы выступил он к ним навстречу»^{396}.

Вечером бригады генералов Пуенсона и Фрессине, находившиеся ранее у Вернейхена и Штраусберга, вошли в Берлин. Туда же, оставив Франкфурт, прибыл сам вице-король Евгений Богарнэ в сопровождении маршала Гувиона Сен-Сира с 10 эскадронами гвардейской кавалерии (500 человек). Всего в Берлине собралось (по мнению казачьих начальников) до 15 тыс. войск, которые намеревались атаковать казачьи отряды.

Казачьи командиры, нагнетая обстановку, послали маршалу Ожеро ультиматум. «Нашему маршалу Ожеро предложено капитулировать. Он ответил, что будет защищаться до последней капли крови», — отметил берлинский житель^{397}.

Поняв, что французы не имеют точного представления об их силах, командиры казачьих отрядов 10 (22) февраля отошли в Ораниенбург и оттуда контролировали все большие дороги, стекающиеся к Берлину. Они помнили, что следующей их задачей является движение на Мекленбург, где планировалось поднять восстание пруссаков против французов, но захваченные пленные и трофеи сковывали их передвижение. «Число захваченных одним отрядом моим по переходе через Одер пленных превышает 600 чел. и чрезвычайно меня затрудняет по неимению надежного пункта, чрез который бы можно было доставить их в безопасное место…» — докладывал Чернышев^{398}. Да и Берлин после недавнего удачного налета не казался казакам неприступным.

Чтобы нанести французам окончательный удар, нужна была пехота. «С достоверностию можно предположить, что переход чрез Одер первого пехотного полка есть предшественник занятия Берлина», — докладывал Витгенштейну полковник Теттенборн^{399}.

Но именно 9 (21) февраля М.И. Кутузов предписал П.Х. Витгенштейну остановиться и не наступать дальше: «Из последнего донесения вашего сиятельства с приложением письма генерала Иорка усмотрел я, что прусской корпус не только что отстал от корпуса вашего сиятельства, но и, по-видимому, без позволения короля не намерен идти далее Шлохау, что побуждает меня остановить корпус ваш на некоторое время в окрестностях Дризена, где имеете расположиться по кантонир-квартирам, начиная от сего города и простираясь чрез Вальденбург до Аренсвальда; аванград ваш расположится в Ландсберге.