Казаки-разбойники

– И вы загадали демону желание, чтобы он вернул Дашу. – Яна не спрашивала, она и так это знала. Гораздо сильнее ее волновал другой вопрос: – Откуда вы узнали о комплекте?

– Это не я, а Тая, – пояснил Кремнев. – Смерть Даши она переживала очень тяжело. Даже не хотела забирать мальчишек домой, они целый месяц прожили у моей сестры, Никита пропускал школу. Но Тая не хотела, чтобы они были дома. Целыми днями она сидела возле Дашиной кровати. Я не выдержал и увез кроватку и все вещи. Может быть, это было неправильно, но я не мог на это смотреть. Тогда Тая ушла. Я вернулся с работы, а ее нет. Нашел спустя четыре дня в какой-то квартире. Хозяйка называла ее кризисным центром. Таю я оттуда забрал, она не сильно сопротивлялась, но теперь к ней постоянно начала приходить какая-то подружка. Я ничего не мог сделать, я ходил на работу. Не запирать же жену в квартире. А когда приходил, эта Ника всегда сидела у нас на кухне. Тая повеселела, даже разрешила вернуть домой мальчишек, и я сдался, не стал противиться дружбе с Никой. Однажды я вернулся особенно поздно, дети уже спали. Тая и Ника привычно сидели на кухне, но быстро распрощались после моего появления. Тогда-то Тая с горящими глазами и показала мне украшения. Ей их принесла Ника. Сказала, что если надеть комплект и загадать желание, то оно сбудется. Я сразу понял, на что она намекает, и подумал, что на фоне случившегося Тая все-таки сошла с ума. Наверное, опять повел себя неправильно, как и с вещами Даши, надо было отвести ее к психологу, но я начал убеждать ее, что никакие украшения не вернут нам дочь. Тая разрыдалась, проснулся Никита. Пришлось укладывать его, а когда я снова вышел из детской, Тая уже стояла у окна, с украшениями на теле и горящими глазами. Сказала, что загадала желание. Я сорвал с нее комплект, велел идти спать. Она даже не стала скандалить, будто ей было уже все равно, главное она сделала.

– А что было потом? – снова шепотом спросила Яна, когда Кремнев замолчал.

– Утром я проснулся будто в другой реальности. Меня разбудил детский плач, Тая тут же подорвалась и побежала к окну, где у нас всегда стояла Дашина кроватка. И, к своему ужасу, я обнаружил, что она снова там, будто я не увозил ее.

Отец Никиты вдруг прижал пальцы к вискам и зажмурился. Яне казалось, что к тем воспоминаниям он не возвращался много лет, а сейчас вместе с ней будто заново все переживает.

– У всех словно стерло память, – продолжил Кремнев, так и не убирая рук от головы и не открывая глаз. – Никто не помнил, что Даша умерла. Только я и Тая. Никита и Женя как раньше дрались из-за игрушек, теща названивала каждые полчаса с требованием надеть на внучку шапочку, даже из поликлиники позвонили с просьбой привести Дашу на прививку. Мне казалось, что теперь уже я схожу с ума. – Он открыл глаза и посмотрел на Яну. – Я начал проверять. Все доказательства Дашиной смерти исчезли. Все, понимаете? Кроме одного.

– Надгробной таблички? – догадалась Яна.

Кремнев кивнул.

– Могила исчезла. Это было последнее место, куда я пришел искать доказательства того, что прав я, а не весь мир. И могилы не было! Я уже готов был смириться с собственным безумием, когда увидел крест и табличку. Не могу описать своих эмоций. С одной стороны – облегчение, я не сошел с ума, с другой – страх. Если все доказательства стерты, почему осталась табличка? Не могу сказать, что был так уж силен во всей этой аномальщине, но простая логика подсказывала: это не просто так. Ничего не бывает просто так. Я пытался уничтожить ее, но каждый раз она появлялась заново. Не помню, сколько раз я пробовал, три, может, четыре.

– И демон потребовал расплату, – продолжила Яна. – Жизнь вашей жены?

Кремнев странно посмотрел на нее, и Яна вдруг поняла: все было совсем не так, как они с Никитой себе придумали. Демон потребовал расплату, но определенно не жизнь Таисии Кремневой в обмен на жизнь ее дочери. Почему-то показалось, что реальность была намного страшнее.

– Что произошло в ту ночь, когда погибла ваша жена, Андрей… – Яна осеклась, только сейчас сообразив, что не знает его отчества. Она и имя-то знает только благодаря тому, что первые полгода знакомства звала Никиту исключительно Никитой Андреевичем, поскольку тот был ее преподавателем в университете.

– Владимирович, – подсказал Кремнев, правильно поняв ее заминку. – И я готов рассказать вам, но при одном условии.

Его голос внезапно зазвучал иначе. Он все еще произносил слова медленно и тягуче, но тон стал уверенным, почти резким, словно перед Яной теперь сидел не старик, проведший двадцать лет взаперти, а мужчина, готовящийся защищать свою семью.

– Каком?

– Дайте мне клятву, что Никита никогда не узнает того, что я вам скажу.