Казаки в Абиссинии

Говор многих тысяч людей, крики начальников, ржание коней… Мы подъехали к этой толпе… и вдруг засвистали нежные флейты, заныли трубы, будто громадный медный хор начал настраивать свои инструменты. Дедьязмач Убие приблизился к послу и подвел ему парадного мула, подарок негуса. Громадное животное, вороной масти, было поседлано абиссинским седлом, накрытым роскошным суконным, малиновым чепраком, расшитым разноцветными шелками, и сверх чепрака красивой голубой попоной, испещренной мелкими цветочками. Массивный золотой ошейник свешивался от ушей красавца мула. Ашкер взял его и по приказанию г. Власова повел впереди конвоя. Войско раздалось перед нами, передвинулось, перебежало и двумя громадными толпами, вытянувшимися в линии впереди и сзади нас, пошло на город. В середине, между двух линий солдат, идущих в затылок один другому, ехали мы.

Прямо перед конвоем шли музыканты. Трубы завывали, на смену им пищали флейты, и снова выли трубы. Толстогубые трубачи галласы и мальчишки флейтщики старались изо всех сил. А впереди, шумя и сверкая пестрыми пятнами плащей и головных платков, играя на солнце золотым набором сбруй, щитов и копий шли солдаты. Их было тысяч шесть.

Шеренги эти расстраивались, обращались в кучки, когда приходилось перебегать через крутые балки, через каменистые ручьи и снова строились, поощряемые криками начальников, ударами тонких и длинных палок. Войско таяло, разбегаясь при входе в улицу и снова появлялось, едва площадь давала место. Из-за земляных и камышовых заборов на нас смотрели хладнокровные лица: ашкеры сановников, солдатские жены в сероватых рубашках с массой складок у груди и с напуском на пояс, голые дети, дворяне в черных суконных накидках: — ни тени любопытства: — холодная гордость выражалась на их лицах. Мы поднялись на самый высокий холм Аддис-Абебы и в узкие ворота круглой каменной стены въехали во двор дворца негуса…

Представьте себе, что с шумом и свистом взвился занавес Мариинского театра и вы увидали перед собой апофеоз красивого обстановочного балета. На темно-синем небе, картинно окруженный зелеными деревами виднелся круглый дворец негуса. Грубые каменные ступени вели к громадным дверям. На ступенях, в красных чалмах стоял оркестр негуса и управляемый русским капельмейстером, играл «Боже, Царя Храни». У крыльца в богатых костюмах столпились первые сановники абиссинской империи, ближе, в круглом каменном бассейне, чуть бил фонтан.

От входа до дворца, кривой линией стала артиллерия негуса. 70 итальянских горных орудий, 280 артиллеристов в пунцовых чалмах и полосатых вязаных фуфайках Красного Креста, черные барабанщики, сидящие на уступе каменной стены и пестрая толпа офицеров и солдат, залитых ярким экваториальным солнцем…

Нет! никакое электричество не даст такого света, никакой декоратор не напишет такого прозрачного неба, нигде не найдется нескольких сотен богато одетых статистов!

Такие картины можно видеть только там, где яркое солнце играет роль электротехника, где полновластный император собирает толпы актеров, где война дает платье, где мужчина-воин — первое лицо в стране.

И среди этой театрально одетой толпы, солидными, серьезными и величаво красивыми казались наши блестящие гвардейцы, на чудно подобранных конях въезжавшие во двор.

При грохоте барабанов, под торжественные звуки русского гимна слезли мы с лошадей и мулов и вошли во дворец… Новый эффект, эффект бьющий по нервам, эффект, заставляющий задуматься, забыться, отрешиться на мгновение ото всего, что было, что осталось там, назади, в далекой Европе…

Триста лет ухнуло куда-то в бесконечность. Нет Петербурга, нет железных дорог, нет Германии, Франции, с которыми мы заключаем союзы, трактаты, договоры… Есть какие-то отдаленные немцы, с которыми приятно вести умные беседы, которые «зело опытны» во многих делах. Тишайший царь Алексей Михайлович мудро правит Московским государством, то ссорясь, то мирясь с патриархами, устрояя царство. Теперь у него торжественная аудиенция — принимаются почетные послы, прибывшие с немецкой стороны. Бояре и рынды, дети боярские и духовные лица собрались вокруг Московского Царя и слушают мудрые слова Государевы…

Да так должно было быть!.. Мы — те немецкие послы, что капля за каплей вносили европейскую цивилизацию в Рус, а царь Менелик, принимающий нас теперь с ласковой улыбкой гостеприимного хозяина, поборник цивилизации, не чуждый европейских обычаев, но поборник мягкий, опасающийся ломки и крутых мер, не Царь ли это государства Московского, лет триста тому назад?