Казаки в Абиссинии

И опять пошли перевалы с одного скалистого хребта на другой. Мы поднимались по каменным ступеням из нагроможденных один на другой камней на высокие горы, спускались в долины, шли по плоскогорьям. И всюду и везде, куда только хватал глаз, был разбросан мелкий черный камень. Он покрывал склоны гор, валялся на вершинах, попадался поперек дороги. Высокие монолиты от солнца и песка расседались, давали трещины, рассыпались на отдельные скалы, эти скалы падали вниз, образуя утесы и пещеры, рассыпались опять и становились все мельче и мельче. А полуденное солнце пекло их и они чернели, загорая и выветриваясь, принимая черный, тусклый цвет.

Тропическое солнце обжигало лицо и руки. Нос, щеки и губы потрескались и болели. У многих на губах появились язвы. Кожа слезала с лица. Солнечные лучи отражались от темных, будто шлифованных, скал, падали сбоку, падали сверху.

Было без четверти три часа, когда мы, поднявшись на высокую полукруглую возвышенность, увидели перед собой русло реки, заросшее кустарниками мимоз, туйей и другими растениями. Мягкая зеленая трава пробивалась сквозь песок, образуя приятный для глаза газон. В этой траве в глубоких ямах была свежая прозрачная вода. И таких ям, больших и малых, было шесть. Мулов сейчас же пустили на траву, разбили бивак и в ожидании каравана разбрелись на охоту. Кругом воды была масса следов диг-дигов, гиен и обезьян. He прошло и двух часов, как уже, обремененные добычей, стали возвращаться охотники. Кандидат К-ов принес трех диг-дигов, одного зайца и несколько диких кур. Казаки тоже нанесли дичи.

Сегодня за обедом мы имели прекрасные кислые щи, приготовленные из консервов; не смотря на жару, запах и вкус их вполне сохранился.

Мордалэ пользуется наиболее плохой репутацией между всеми стоянками. В нескольких верстах от него кочуют сомалийские племена; воровство и грабеж дают им средства к жизни.

Охрана каравана была усилена, яркие костры горели по углам бивака и не напрасно.

Около 1 1/2, ч. пополуночи, меня разбудил дежурный по отряду поручик Д-ов. Я вышел из палатки и увидел конвой, собранный в ружье. Офицеры выходили из палаток, всюду зажигались огни.

Оказалось следующее: Около часу ночи поручик Д-ов услыхал на скале над собою тихий разговор, будто бы совещание. Он пошел на гору и увидел двух черных людей, которые при его приближении бросились бежать. Он выстрелил по ним, а сам сошел в лагерь и доложил о виденном полковнику А-ву. Тихо и без шума, без лишних разговоров, казаки собрались у столовой. Офицерские патрули были посланы по горам. Они вернулись через полчаса. Поручик А-и доложил, что видел трех черных, тоже пустившихся в бегство. Дальше в горах, по словам казаков, видны были силуэты людей. Конвой был распущен. Один секрет был заложен в лощине у тропинки.

Ночь не принесла ничего нового.

Очевидно, это была рекогносцировка. Сомали убедились в нашей бдительности и отошли в свои кочевья: они нападают только наверняка на сонных, которых можно спокойно зарезать. Но иметь дело с громадными бородачами «ашкерами москов «они не посмели.

15-го (27-го) декабря, понедельник. От Мордалэ до Гагогинэ — безводный переход 25 верст. Из Мордалэ в Гагогинэ выступили в 10 часов утра. Караванное дело, благодаря заботам Г. Г. Ч-ова и доктора Щ-ва, начинает налаживаться. Сомали изучили свои вьюки, каждый берет то, что ему нужно, ссор и недоразумений становится меньше и меньше.

От Мордалэ до Гагогинэ считается 25 верст. На 5-й версте от Мордалэ местность начинает менять свой характер. Между гор образуются большие площадки, усеянные мелкими каменьями. Местами из этих камней сложены четыреугольные валы — защита коз и овец сомалей от хищных зверей. Горы расступаются и широкая даль развертывается перед путником.

Мы спускаемся на несколько ступеней вниз по каменистой тропинке и попадаем на обширное плато. Грунт мягкий, песчаный. Клочки сухой серой травы покрывают эту пустыню здесь и там. Раскаленный воздух дрожит и переливается, и чудится, будто там, на далеком горизонте, синеет лазурное море; в море окунулись высокие горы, отдельные скалы торчат из воды. Густой темный лес растет на берегу голубого озера, совсем недалеко от дороги. А впереди песок и клочки травы по нему. Оглянешься назад и видишь, как медленно уходят скалистые горы, смотришь вперед — голубое море манит прохладой берегов, лес очаровывает своей тенью.

Мираж… Знойный воздух дрожит, с ним дрожит и море, и голубые горы.

Ни куста, ни дерева — один песок. Дорожка утрояется, учетверяется, караван идет в две колонны. Мои казаки построились в две шеренги и мягкий баритон Сидорова заводит:

В битвах крепко закалены
Мы, лихие моряки
Своим жребием довольны,
Мы, ура-альски казаки.

Хор подхватывает и по далекой пустыне звенит лихая морская песня рыбаков уральцев.