Казанова

К сожалению, все в итоге сводится просто к косвенным указаниям на то, что Казанова работал, время от времени, на французов в качестве информатора или что он добился обещаний выдать ему деньги взамен на добытые полезные сведения. Это напоминало карьеру его современника, графа де Сен-Жермена, и сеть знакомств, которыми Казанова окружил себя, став самозваным аристократом, не имеющим гражданства французом и венецианцем, оккультистом и предсказателем, позволяла ему поддерживать неустойчивое, бесцельное существование. Некоторые видят в его образе жизни доказательство того, что Казанову, в основном, поддерживали масоны — как вербовщика и шпиона, — но их ресурсы не были столь велики, как у мадам де Помпадур, и к тому же у них не было необходимости в содержании «специального доверенного лица». Двору Версаля тоже вполне хватало собственного корпуса чиновников и не требовались специфические способности Казановы для какой-либо секретной дипломатической работы.

Покинув Бонн, Кельн и двор курфюрста Саксонии, Казанова весной 1760 года перебирается в Вюртемберг, а затем ко двору тамошнего герцога, Карла Евгения, в Штутгарт. Потом он приезжает в Цюрих, через бенедиктинское аббатство Айнзидельн, в котором подумывает о вступлении в орден созерцательных монахов и о возвращении к своим научным и литературным занятиям взамен скитальческой жизни. Но случайно он встречается с баронессой де Ролл, которая впоследствии произвела впечатление на Джеймса Босуэлла, и приходит к заключению, что ему лучше следовать за ней в Золотурн, нежели своему слабому стремлению к монашеской жизни.

Весной 1760 года Казанова потерпел убытки. В апреле в Цюрихе он был вынужден заложить часть своего имущества в ломбард под залог, выручив около восьмисот золотых луи, в то время как чистая стоимость тех же активов в Париже оценивалась в серебряном эквиваленте свыше ста тысяч экю, шестисот тысяч турских ливров или не в одну тысячу луидоров. Он отправился в Берн, а затем периодически жил то в Лозанне, то в Золотурне, поскольку в Швейцарии, административно разделенной на независимые союзные кантоны, высшее общество не было собрано в одном столичном городе, а распределялось между соперничающими центрами. В библиотеке Берна сохранилось письмо, которое проливает свет на кочевую жизнь Казановы того периода. Его воспоминания полны любовных «схваток», главным образом с баронессой де Ролл, и подробностей о купании нагишом в Берне. Тем временем местные жители признали уникальность Казановы, что-то присущее ему, увлекательное и неуловимое одновременно. Письмо от магистрата Берна в Рош к академику Альбрехту Галлеру, которому хотел быть представлен Казанова, говорит:

У нас здесь в Берне появился иностранец, назвавшийся шевалье де Сенгальтом… которого настоятельно рекомендовала [нам] знатная дама из Парижа. Он уехал отсюда позавчера в Лозанну, откуда предполагает направиться к Вам в гости. Этот иностранец стоит того, чтобы Вы его увидели, он безусловно будет Вам любопытен, ибо он является загадкой, кою мы оказались не в состоянии разгадать здесь… Он не знает столько же, сколько Вы, но знает много. Он говорит обо всем с большим пылом, кажется, он повидал и прочел поразительно много. Он сказал, будто знает языки… Он получает каждый день по почте значительное количество писем и пишет каждое утро… Он говорит на французском языке как итальянец, поскольку получил образование в Италии. Он считает себя свободным человеком и гражданином мира… Ему больше всего по вкусу естественная история и химия, мой двоюродный брат Луи де Мюральт, который сильно привязался к нему, полагает, будто это — граф де Сен-Жермен. Он продемонстрировал мне свои познания в каббале, которые изумительны, если они истинны, и сделал какой-то колдовской ром… В целом, он очень необычный человек, и как нельзя лучше одет и экипирован.