Казанова

С этими невеселыми думами Казанова покинул Флоренцию и отправился в Болонью — быть может, там Фортуна пожелает ему улыбнуться. Снова напрасно. В это время в город прибыла его бывшая любовница Нина Бергонци. Она была беременна, гордилась своим положением до чрезвычайности, всюду являлась с огромным животом и требовала от кавалеров повышенного к себе внимания. Злые языки шептались, что она все еще продолжает принимать мужчин по ночам. Ребенок, по словам Нины, был от вице-короля Каталонии, и она хвасталась, что отец приедет к родам или сразу же после рождения младенца. Зная буйный нрав Нины и ее непостоянный характер, Казанова решил ей на глаза не попадаться. Хотя расстались они вполне трогательно и даже не без приключений, он решил не искушать судьбу. Вскоре Нина разрешилась от бремени, но мальчик родился мертвым. Куртизанка была в ярости и во всем обвиняла акушерку, которой даже пришлось скрыться от ее гнева. Осознав непоправимость случившегося, Нина уехала, а потом, как сообщила Казанове случайно встретившаяся ему ее сестра, через два года умерла в бедности.

В Болонье Авантюрист получил письмо от Дандоло, последнего оставшегося у него покровителя, и его молодого друга, патриция Пьетро Дзагури. Они предлагали ему перебраться в Триест, поближе к Венеции. Несколько общих друзей заняли важные посты в управлении Республикой, и с их помощью Дандоло и Дзагури надеялись получить прощение для Казановы. Признав мысль справедливой, Казанова перебрался в Триест. Дорога была дальняя, переход по морю изрядно утомил его, и несколько дней после прибытия Казанова восстанавливал силы, гуляя по городу, а по вечерам посещая театры. На одном из спектаклей он увидел Ирэн, дочь графа Ринальди, ту самую, которая некогда в Марселе позволила ему купить ее девственность, чтобы заработать денег для. семьи. Сейчас она была замужем и имела очаровательную семилетнюю дочь. На сцену она вышла вслед за мужем-актером и была принята в труппу. У них был свой дом, где по вечерам собиралось небольшое общество и играли «по маленькой». Она пригласила и Казанову.

Сидя вечером за карточным столом и наблюдая, как Ирэн держит банк, он вспомнил о ее былом везении, некогда поразившем его. Теперь, приглядевшись, он увидел, как она виртуознейшим образом передергивает. Проиграв несколько монет и обидевшись, что его не предупредили, он ушел раньше времени, а на следующий день рассказал обо всем своей бывшей любовнице. Мило улыбнувшись, она ответила, что заранее забыла поговорить с ним об этом, а потом при всех — не могла, ибо азартные игры здесь запрещены. Ирэн чистосердечно предложила вернуть ему проигрыш. Казанова деньги не взял, однако ходить к ней зарекся. Скоро она вместе с труппой уехала из города.

Вскоре Казанова получил письмо от Дандоло: тот рекомендовал его местному начальнику полиции, барону Питтони, к которому Авантюрист и отправился с визитом. Постепенно завязывались знакомства, появились связи. Дзагури, оказавшийся в городе проездом, поведал Казанове, что через год он, видимо, получит долгожданное разрешение вернуться на родину. Услышав эту весть, венецианец чуть не расплакался. За время, проведенное в Триесте, он разительно изменился. Жил он теперь на пятнадцать цехинов в месяц, во всем соблюдал строжайшую экономию, граничащую со скаредностью, не играл и не ухаживал за женщинами. Иногда, правда, взор его загорался при виде хорошенькой юной мордашки, однако внутренний голос начинал стыдить его, и он отводил взгляд. Время стало медленным и тягучим, а сам он чувствовал себя неприметной песчинкой в бескрайней пустыне, медленно движущейся к оазису среди нескончаемых песчаных барханов, отчего ей кажется, что она стоит на месте. Однако в глубине души подобное положение его устраивало: он отдыхал.

Однако не только образцовое поведение Авантюриста и хлопоты друзей смягчили инквизиторов, но и услуги, которые Казанова сумел оказать Республике, пребывая в Триесте. Благодаря приятельству с австрийским губернатором, графом Вагенсбергом, он сделал так, что почтовая карета, курсировавшая раз в неделю между Триестом и Венецией, стала делать остановку в Удине. При содействии своих сиятельных знакомых Казанова не раз помогал принимать решения в торговых и прочих спорах в пользу государства венецианского, чем и заслужил его благодарность. Не гнушался он и помогать инквизиторам, тем самым, которые некогда посадили его в тюрьму, а потом, после побега, изгнали из родного края. «Я нисколько не стыжусь оказывать услуги трибуналу инквизиции и уверен, что честь моя от этого нисколько не пострадает, ежели только я не стану делать ничего против естественных прав человека», — писал он.