Казанова Великолепный

«Невидимый благосклонный дух»? Так оно и есть. Мы живем, исполняем свою судьбу, умираем, и невидимый дух-хранитель всегда присутствует, как присутствовал и будет присутствовать всегда, даже если некому это ощутить. Мы спасены от рождения и даже не родившись — разница в конечном счете невелика. Но все же родиться — большая удача. «Рождение на свет — единственная, на мой взгляд, милость судьбы. Беспристрастному уму она представляется совершенной» (Лотреамон).

Каза снова в пути. Он отправляет письмо в Венецию Брагадину с просьбой прислать денег. Какое-то время передвигается верхом на осле. Дальше, дальше! Мюнхен, Аугсбург и, наконец, Страсбург. Но конечная цель, разумеется, Париж, столица божественной и слепой Фортуны. Туда он и прибывает в берлине утром 5 января 1757 года, через два месяца после того, как задал такого знатного стрекача (тут это простецкое выражение в самый раз).

Он остановился в доме у друзей, итальянских актеров Баллетти, которые принимают его как героя. Сильвия Баллетти — знаменитая актриса, играющая в пьесах Мариво. Хозяйская дочка Манон, семнадцати лет (Каза пишет — пятнадцати), влюбляется в него всем сердцем и надеется, что он возьмет ее в жены. Надежда, не стоит и говорить, напрасная, но ей мы обязаны самыми изумительными любовными письмами, какие Каза когда-либо получал. Он сохранил их и привез с собою в Дукс. Манон писала ему тайком, чаще всего ночью, по-французски, простым и искренним слогом. Называла его дорогим другом, возлюбленным, супругом. Но близости между ними никогда не было.

Первым делом Каза, естественно, ищет встречи с Бернисом, недавно назначенным министром иностранных дел и вошедшим в Тайный совет по иностранным делам. Он отправляется в Версаль, но попадает не вовремя: как раз в тот день Дамьен совершил покушение на жизнь короля. Всего-то оцарапал ножиком, а шуму подняли до небес, и вскоре цареубийца был предан мучительной казни.

«В ту пору французы воображали, будто любят своего короля, и выказывали эту любовь на все лады; в дальнейшем мы имели возможность узнать их несколько лучше. Однако по сути своей французы всегда неизменны. Это нация, созданная для того, чтобы вечно возмущаться; в ней нет ничего подлинного, все одна лишь видимость. Она что корабль, которому любо плыть и надобен ветер: какой подует, тот и хорош. Недаром же корабль — герб города Парижа».

Каза решил взяться за ум и не отступать от принципа «быть сдержанным в речах и поступках». Пособия, которое регулярно присылал Брагадин, не хватало. Меж тем на руках у Казы имелась карта, которую следовало разыграть незамедлительно: рассказ о побеге. Его благосклонно принял Бернис, дал ему денег, выслушал его историю и велел записать, чтобы показать при случае маркизе Помпадур. Наконец, представил его герцогу де Шуазелю и генерал-контролеру Булоню, выдав за сведущего финансиста. «Постарайтесь изобрести что-нибудь полезное для государственной казны».

Нахальство, хладнокровие, дерзость, находчивость — и вот Каза, ведомый чутьем, выступает экспертом в математических расчетах для учреждения лотереи. От каббалистики и пирамид до игры на деньги в масштабах всей страны всего один шаг. Расчеты его, как можно убедиться, перечтя их сегодня, кишат ошибками? Что за важность! Каза вступает в сговор с итальянцем по имени Казабиджи, у которого есть чудаковатый брат, который пишет, не вставая с постели. Лотерея должна строиться по образцу страховых обществ, которые в то время распространяются по всей Европе и становятся весьма прибыльными. Дело пахнет миллионами, Каза замахивается на королевскую казну («Либо лотерея будет королевской, либо ее не будет вовсе».) Рукопись ощетинивается цифрами. Тут уж в ходу не цехины, а луидоры, дукаты и экю. В наши дни Каза преуспел бы в закулисных махинациях с евро. Репутация его вполне солидна, сама маркиза прочитала историю его побега и осталась довольна. Лотерея объявлена, Казанова открыл контору — деньги текут к нему рекой.