Казанские "Тандерболты" (ЛП)

Эдвардс мельком глянули на планшет, закреплённый на колене. Следующей вероятной целью по дороге домой обозначалась сортировочная станция в Ромоданово. Курс пролегал прямо над ней.

- Это "Лайлани", F-5 из разведки, - неожиданно раздалось в эфире. -Сортировка в Ромоданово накрыта B-17 и превращена в металлолом. Но остались позиции МЗА, будьте осторожны. На путях южнее станции осталось четыре состава, им некуда деться. Можно их проштурмовать.

- Спасибо, "Лайлани". Ребята, слышали? Летим на железку.

Старая Майна, штаб 5-го соединения бронекатеров, госпиталь

- Да, братец, хорошо ты поработал, пока меня не было.

Напалков профессиональным взглядом посмотрел на человека на больничной койке. У него очень, очень много болезней. Я удивлён, что флот принял его. Но кто мы, чтобы судить об этом? Как там встарь шутили про медосмотр в пехоту? Во-первых, измерьте температуру и убедитесь, что она выше нуля. Во-вторых, проверьте пульс и найдите сердцебиение. В-третьих, пересчитайте пальцы, чтобы удостовериться, что хотя бы один есть - нажимать на спусковой крючок. Если всё совпадает, ставим "Годен".

- Иван Михайлович, как твоё расследование?

Кеннеди было нелегко, но он попытался сесть. Напалков осторожно помог ему, придержав за плечи.

- Отдыхай, Джек. Чем скорее ты вернёшься на Волгу-матушку, тем лучше. На обратном пути я виделся с адмиралом Кузнецовым[197]. Он рассказал мне о твоих поступках и о том, как ты рискнул жизнью, спасая наших матросов. Как русский, я благодарен тебе за храбрость и служение Родине. Но как друг, прошу, будь осторожен в будущем. У ЧК очень мало близких друзей, и мы не можем позволить себе терять их.

Кеннеди был удивлен и словами, и очевидной искренностью в них, но виду не подал. Игра это или честность? Или и то, и другое? Вполне понятно, что представитель союзных сил - единственный здесь человек, с которым у чекиста может быть дружба. И, на самом деле, мне он тоже по душе. А это значит, продолжаем линию защиты.

- Полностью тебя понимаю, Иван. Я у себя тоже всего один, и не хотелось бы этого одного потерять.

Напалков рассмеялся.

- Очень хорошо, Джек. Можно узнать, как тебя ранило?

- Я был болезненным ребёнком. Одна детская болячка за другой. В два года перенёс корь, едва не умер от скарлатины в три, а вскоре после этого подхватил коклюш и ветрянку. Позже у меня были дифтерия и постоянные сражения с гриппом и бронхитом. Когда мне было 17, я заболел тяжелым спазматическим колитом и целым букетом других пищеварительных болезней[198]. Тогда врачи убедили моего отца провести курс стероидных препаратов. Отец любил эксперименты... - с горечью сказал Кеннеди, что заставило Напалкова пристально посмотреть на него. - Стероиды стали настоящим бедствием. Они подарили мне язву двенадцатиперстной кишки и проблемы с позвоночником, вымыв кальций из костей. И вызвали проблемы с железами внутренней секреции. Болезнь Аддисона[199]. Так или иначе, мои кости, особенно спинные, на самом деле очень слабы. Пока я бултыхался в Волге, фашисты обстреливали нас. Снаряды рвались в воде, и я получил несколько контузий. Врачи говорят, что теперь мне, вероятно, придётся носить поддерживающий корсет. Если это правда, то накрылась моя флотская карьера. По крайней мере, в плавсоставе.

- Жаль, если так. Это большая потеря.

Кеннеди ещё раз спросил сам себя, насколько искренне Иван сожалеет, и решил, что наверняка честно.

- А как твоё расследование в Архангельске?

Напалков рассмеялся.

- Там было просто. Обычное нарушение надлежащего порядка оформления. Недостаток присмотра и накопленные ошибки. Почти всё решилось выдачей секретарше новой пишущей машинки. Пару непосредственно виновных отправили на фронт, в пехоту, остальных понизили в должности. То есть вина есть, но дурных намерений мы не нашли. С этой стороны всё. А здесь другое дело. Сюда неправильные патроны приехали по ошибке, но вам их направили сознательно. Это уже измена, и мы должны найти тех, кто в этом замешан. И покарать их сообразно проступку.

Лейтенант мысленно вздрогнул. Звучали эти слова устрашающе. Просто помни, Джек, ты имеешь дело с чекистом.

- Мой командир сказал, что я могу помочь в меру возможности. Правда, прямо сейчас возможностей у меня всего ничего.