Казанский альманах 2020. Лунный камень

Хасан криво улыбнулся, ему бы порадоваться, но на душе словно кошки заскребли. Незаметно для мальчишек он проводил соседа взглядом. Тот побрёл дальше, отирая лицо большим носовым платком и прижимая его к глазу. В груди Хасана как-то неприятно защемило, он и сам не знал, куда делись прежние ухарство и весёлый запал. Внимание дружков переключилось уже на другое занятное дело – обстрел наглого дворового кота Пирата, охотившегося за голубями. Но Хасан от игры отстранился. Он ещё некоторое время старательно укреплял угол крепости, хотя мысли витали далеко, пока Мишка не толкнул его:

– Смотри, Горыныч назад топает.

Старик нёс полную авоську с бумажными кульками и половинкой ржаного хлеба, время от времени утирая платком зашибленный Хасаном глаз. Пацаны взглянули на своего предводителя, ожидая дальнейших команд, но старик до линии огня не добрался, неожиданно свернул к подъезду Хасана и вошёл в него. Мишка охнул:

– Жаловаться пошёл!

Этой фразой он напугал друга не на шутку. Не зря томили его предчувствия, разве дед простит такое, так просто спустит им многодневные издевательства, а теперь и подбитый глаз? Колючим ледяным снежком он мог старика и зрения лишить. Мать у Хасана строгая, задаст сыну, бесполезно оправдываться. Хасан уже представил себе, что его ожидает дома. Для подобных дел имелся тяжёлый солдатский ремень с железной бляхой и потускневшей звездой на ней. Ремень остался от отца, которого семья схоронила несколько лет назад. Главы семьи не стало, а его ремень продолжал висеть на вбитом в стену гвозде как неизменное орудие наказания.

– А может, к кому другому? – стремясь успокоить переменившегося в лице вожака, предположил Мишка.

Но всем было без слов понятно, что в подъезде Хасана из их компании проживал только он. И именно Хасан залепил старику снежком в глаз, а потому жаловаться Горыныч мог только на него. В рядах бойцов воцарилось молчание, а потом уныние, вслед за которым мальчишки один за другим, еле слышно прощаясь, разошлись по домам. Побрёл и Хасан, загребая валенками снег. Не помнил, как на свой второй этаж поднялся.

Дверь открыла сестрёнка и взглянула на него, как показалось мальчику, осуждающе. Мать сидела на стуле и штопала носки. Хасан бросил осторожный взгляд на стену – ремень висел на гвозде и не думал покидать своё постоянное место.

– Иди поешь, – произнесла мать, не поднимая головы. – Суп на плите. Целыми днями на улице, никакого сладу с тобой!..

«Сейчас начнётся, – подумал Хасан, скидывая пальтишко. – Заведёт про соседа, станет упрекать, заплачет…»

Слёзы матери мальчик не выносил, лучше уж ремень… Хотя ремень – он так, больше для острастки. А от маминых слёз становилось так больно, что, думалось порой, грудь разорвёт на части.

Но она продолжала спокойно штопать носки, сестрёнка возилась в углу с куклой, укладывая её спать на старый, обитый железными полосами сундук, а из кухни тянуло аппетитным ароматом куриного супа. Голод переселил всё на свете, Хасан устроился за столом на сколоченном ещё отцом табурете, и тарелка опустела в три счёта.

Но к кому мог пойти Горыныч в их подъезде? И что, если он всё же лишился глаза?!

Хасану стало плохо. Он отказался от чая, налитого сестрёнкой в любимую чашку с блюдцем, и, как был в одежде, повалился в постель.

– Не заболел ли, улым[1]? – встревожилась мать.

Он пробормотал что-то в ответ и провалился в бездну сна, где Горыныч с перевязанным по-разбойничьи глазом принялся гоняться за ним. Вдруг повязка спала с лица старика, и Хасан увидел вместо глаза зияющую пустоту. Мальчик закричал от ужаса и проснулся.

– Плохой сон приснился, сынок? – Тёплая рука матери убрала с его влажного лба непослушную чёлку. – Пойди умойся, скажи воде, пусть заберёт всё нехорошее.

Не тут-то было. Ни холодная вода, ни горячий чай, ни ещё вчера интересная книжка – ничто не могло вернуть его в обычное состояние.

Неделя тянулась непривычно долго. Это и потому, что Хасан отказывался появляться на улице. В школу он, конечно, ходил, но после во двор ни ногой, как не зазывали его дружки-товарищи.

К середине второй недели нежданно нагрянула весна. Она пришла по календарю ровно с первым днём марта, но людям, привыкшим к снежным завалам и морозам, побежавшие ручьи казались радостным чудом. В школе начали готовиться к грядущему празднованию Дня Победы, как-никак наступала 25-я годовщина. В школу стали приходить ветераны, увешанные орденами и медалями. Мальчишкам было интересно разбираться в их наградах. У этого орден Красной Звезды, а у того Боевого Красного Знамени…

Постепенно Хасан стал забывать о случившемся, тяжёлое воспоминание поблёкло и редко напоминало о себе. Он снова превратился в весёлого озорного мальчишку, заводилу и неистощимого выдумщика. Опасался только встреч с соседом-стариком, но тот на улице как-то не показывался. Зато в доме, прямо в их подъезде, только этажом выше, поселился одноклассник Хасана – Сашка Макаров, дед которого оказался настоящим генералом.