Казарма

За небольшую "сумму" я купил себе место на нарах у окон - хотя и дует от окна, зато нет второго этажа, откуда сыпалась бы всякая дрянь. По одному боку мой сосед - товарищ Прудников с Прохоровской мануфактуры, по другому боку - Торт Пралинэ. На воле он заведывал большой кондитерской торговлей. У него тоже есть православное имя, но так лучше: маленький, пухлый, голова круглая, глазки слегка на выкате, ласковые, сладкие, мутные. Усы, на бритом подбородке - ямочка. Улыбается привычной любезной улыбкой. Говорит скрипуче, лениво ворочает языком - полон рот каши. Неприятного не слышит. Поднимет изумленно брови и переспрашивает: "Чего это?" - "Вы бы, говорю, товарищ, с чайничком хоть раз в затылок постояли". - "А-а!" и кивнет головкой, что "понял." Смотришь, он уж сидит на нарах в другом взводе и чай с мармеладом (с собой привез) кушает. Белье у Торта Пралинэ - коричневой полосочкой. Взводный подарил ему тюфяк в наволоке...

У товарища Прудникова в корзинке все предметы в особых мешочках с затяжкой. Пошли с баками за обедом. Прудников вынимает из корзины ситцевый мешочек с деревянной ложкой. Сидит на нарах, держа мешочек за шнурочек, им помахивает, как дьякон кадилом, и спрашивает: - "Что же сегодня будет: вермишель с бараниной?" - "Нет, рыба...". Прудников вздохнет, прижмет руку к сердцу: - "Ну, что же, скушаю ложечку горяченького супчику с рыбкой". После супа, в котором плавают головки соленой сельди, каша. "Скушаю ложечку кашки?" спрашивает меня товарищ Прудников. - "Конечно, скушайте". Скушает и говорит: "Так я сегодня доволен остался, что подморозило. Грязь меня смущает!" Облизал ложку, ищет на полу бумажку почище, вытирает ею ложку и прячет в мешочек. - "Покушаем чайку?" - "Покушаем. Только скучно в затылок стоять." - "А я тому мужику с бородой, который у куба, давеча марочку показал, он без очереди отпустит."

--------------

"Мушку сушат." У пирамиды с винтовками два солдата стоят за наказание "под ружьем". Через плечо полотнище палатки с палками, за плечами мешок, нагруженный хлебом. От ужина до зари мне пришлось три раза пройти мимо. Стоят не шевелясь. С лица градом пот и сохнет на лице. Глаза потухшие.

--------------

"Что ты ходишь беременной бабой. Колбасой носись." "Колбасой летай." Разве колбаса летает - на прилавке лежит. Не та колбаса: привязной воздушной шар. В свежий ветер грузная с виду колбаса носится в воздухе из стороны в сторону с живостью неподражаемой. Поговорка с фронта.

--------------

Наша винтовка, по отзывам кадровых, лучшая из всех. Винтовок на всех обучаемых не хватает. В пирамидах - целая коллекция ружей с разнообразными штыками, различных стран и систем. Внимание останавливает на себе японская винтовка в светлой ложе. О боевых качествах я не сужу. Но если сравнить с немецкой, например, - японская поражает доведенной до артистичности внешней простотой деталей. Нигде острых выступов. Немецкая продумана до конца в каждом винтике, но грузна зато и неуклюжа. В оружии, как и во всяком орудии (а в орудиях я толк понимаю), очень важно, чтоб нигде не задевало, не терло, не давило. Ничтожный выступ, бугорочек, а держит, мешает. Эта внешне нарядная винтовка сделана в японском стиле - как японский рисунок, облегченный от всех ненужных деталей,

в каких мы способны утонуть. Я думаю, что в производстве орудий труда Япония очень быстро опередит нас. Она возьмет в сложнейших наших орудиях и машинах их сущность, их духовную сторону, форму и освободит от излишка грубой материи. В японской винтовке надо отвинтить для разборки всего один винт - и готово. Но уж винт этот так сделан, что "сам" от случайности он не отвинтится ни за что.

Кадровые говорят: наша винтовка "единственная" при точной стрельбе. Наш штык "единственный" при фехтовании и ударе. Да печально бы, если не так: мы - пехота. В увлечении лозунгом "неисчерпаемых запасов живой силы" (во что нас заставили уверовать союзники наши) принцип пехоты у нас доводят до абсурда. В Галиции несчастие-то главное в том и было, что оно явилось следствием принципиального увлечения: падает один стрелок, ружье подхватывает другой, этого убили - третий. И так без конца! К одной винтовке люди должны были заменяться подобно патронам в пулеметной ленте. Перед немцами, бьющими по квадратам даже из ружей, стоит неистребимый стрелок, бьющий прицельно. И вот в то мгновение когда ружье, выпавшее из рук смертельно раненого стрелка, никто не поднимет, мы и скажем "баста." А до той поры будем воевать... От этой крайности, мы отказались: не пять стрелков на одну винтовку, а на каждого по винтовке. Да откуда их взять?

--------------

Об отбросах казармы - поправка. Что остается - вовсе не мусор, который на свалку. Мало ли на войне, в самом бою, таких условий, в которых и слабосильный хорош. В мусоре бы покопаться и не с точки зрения, что наши людские запасы неисчерпаемы, а что война идет вовсе не так, как мы ее раньше видали.

--------------