Казейник Анкенвоя

- А я стою. Медленно стою. Выйдешь из ущелья, жми к воротам.

- А дальше?

- Дальше не обязательно. Оттуда прикроешь меня огнем.

- Каким огнем?

Не спуская органов зрения с ближайшего ротвейлера, я передал ей коробку спичек. Еще с минуту я и бубоны терпеливо ждали, пока Вьюн отступит на заранее подготовленные позиции. Затем я обернулся. Вьюн, к моему облегчению, отступила организованно. И почти сразу ротвейлеры скатились в ущелье. Рухнули молча с обеих сторон всей сворой. И сразу я обстрелял их. Не целясь, я выпустил весь рожок в накатившую волну и помчался прочь из ущелья. Я не знаю, что там произошло. Вернее всего, ротвейлеры, по которым я смазал, запутались в тех, что были убиты или же ранены. Вернее всего, это короткое замыкание в лавине ротвейлеров и спасло меня от смерти. Поразительный факт. Эти выносливые твари не подавали голоса, даже будучи раненными. Вырвавшись на более-менее открытый простор, я понесся тройными прыжками, какие Словарю и не снились на областных соревнованиях. Сломя голову, я мчался к ограде, и все-таки, они меня настигали. Ближе и ближе раздавалось позади сопение бубонов-оборотней.

Я, конечно, помнил про осколочную гранату в кармане дождевика. Но какую пользу я мог извлечь из нее, если не мог извлечь саму гранату? В правой руке я судорожно сжимал бесполезный «калач», а левая при панике изменяет мне с детства. На моей стороне оставалась только паника, уважаемый читатель. Только паника еще гнала меня к заветному отверстию, за которым я мог избежать плачевной участи. В паре тройных прыжков от проволочной ограды, я лопатками почувствовал, как самый резвый из моих преследователей уже оторвался от взлетной полосы. Паника развернула меня на сто восемьдесят градусов, и тут мне стало понятно, отчего я не бросил бесполезное оружие. Потому что, уважаемый читатель, бесполезного оружия не существует. Бесполезного оружия попросту еще не изобрели. Сбитый мною в полете мощнейшим автоматическим ударом, ротвейлер грянулся оземь и замотал окровавленной шайбой. Но расстались мы ненадолго. Ротвейлеры созданы из мускулов, тупого упрямства и челюстей, которых мертвую хватку превосходит разве что медвежий капкан. И он уже прыгнул мне на грудь, и разъятые челюсти его уже приготовились вцепиться мне в горло, когда рядом с моими органами слуха оглушительно грянул выстрел. Шайба ротвейлера точно взорвалась, обдавши кровью мое лицо, а туша его снесла меня с ног у самого проволочного лаза. Частично оглохший, я прополз в отверстие за ворота и минут пять еще мотал контуженой головою. А стоял я на четвереньках, и, судя по беззвучному хохоту Вьюна, порядочно смахивал на тех оборотней, что безмолвно скопились по другую сторону ограды. Напряжение, давно отключенное, оставило в их памяти болезненные рубцы, словно кнут незримого дрессировщика. Ротвейлерам оставалось молча наблюдать, как умеет веселиться ускользнувшая добыча. Сжимая двумя руками табельный «Макаров» участкового Щукина, прихваченный ею вопреки моему запрету, Вьюн тряслась от хохота, словно ей рассказали исключительно смешной анекдот. Сначала я хотел залепить ей пощечину. Затем осознал, что Вьюн спасла мою шкуру. Вьюн и ее ослиное упрямство.

- Тренировалась? - я встал, стряхнул с дождевика налипшую глину, тщательно исследовал сигаретную пачку, смял и бросил под ноги.

- По банкам, - Вьюн сунула «Макарова» в наплечную кобуру и застегнула молнию спортивной курточки. - Лови. Нарыла в дядином рундуке.

Поймав брошенную Вьюном коробку с папиросами «Беломорканал», а следом и собственный мой спичечный коробок, я закурил и мысленно поклялся любой ценой вернуть Анечку Щукину в Москву. Итак, возле приемной бургомистра я обнял моего боевого товарища.

- Жди здесь. Если через полчаса не выйду, катись на лодочную станцию к татарину. Скажешь, от меня. Скажешь, чтобы он тебя в экологический институт переправил. Там найдешь гражданку Дарью Шагалову. Доверься ей.

- Черта лысого, - Вьюн прислонилась спиной к перилам, демонстративно приняв устойчивую позу. - Ты выйдешь, или никто не выйдет. У меня еще полторы обоймы для «Макарова».

Спорить с Вьюном было бессмысленно. Я потянул на себя дверную медную ручку, и сразу попал в объятия альбиноса.

- Ты куда пропал, святой отец? А мы тебя обыскались! Братья-славяне исповедаться желают в часовне после вечерней службы!

- Кто служит?

- Да все, практически. Через двое суток на третьи охраняем святое дело.

- Переработку отходов, - уточнил полицмейстер Митя.