Казейник Анкенвоя

- Еще такая пресс-конференция, и ты купол себе раскроишь, - молвила она, отыскавши меня под лестницей магистрата. До полуночи оставалось еще часа три с половиной, и я предложил ей зайти переодеться в штабную обитель. Переодеться мне было не во что, мимо славянского пиджака с эполетами.

А пуловер я заблевал, и зеленое движение могло счесть это в свой адрес. Застегнувши пиджак на все пуговицы, я слез в погреб. Там я зацепил в бадье соленой капусты, взял из батареи пыльную бутыль, освободил из нее красное сухое вино и сел на прихваченную с кровати подушку. Выпил, закусил, вздремнул, и проснулся напротив Могилы.

- Ты куда пропал, епископ? - альбинос тоже на чем-то сидел, и тоже против меня.

- Туда же, куда и ты. В погребе завис. Красное станешь?

- Прозрачное стану, - Могила обзавелся маскировочной фляжкой, в пятнистом чехле, свинтил с нее колпачок, и забулькал. Выдохнул. Поморщился, глядя на эполеты.

- Я же приказал твоему денщику знаки различия перешить.

- Она не денщик. Ей похер.

Могила прикурил сигаретку, и оглянулся. Жест холодных реалистов. Глаза в правый угол съехали. Взгляд холодного реалиста. Его правое полушарие обдумывало прямую речь. Я ждал, и он решился.

- Чуется мне, Кум желает видеть во главе Славянского ордена духовное лицо.

- Имеешь в виду себя?

Шею лапой заскоблил. «Сейчас врать начнет, - язык мимики и жестов я освоил по модному шоу про психолога Тима Рота. - Или, может, шея грязная. Чешется».

- Ты сам прикинь. Гроссмейстеру забить на интересы нашего славянства. И вчера он как-то шустро в твое окошко просквозил. Значит, что?

- Что?

- Обделался, что ты его попишешь. У тебя к нему счет, я знаю. Так мы с Перцем его сами за тебя на кладбище спрячем. А после и Кума. Или Князя. Нам уже поперек его подачки. Ты сам прикинь: Казейник мало-мало стихией от своих внутренних органов отрезался. Только желудок имеем типа местных лохов. И к чему нам с тобой Княжеское дозволение? Так возьмем. Все и сразу. Хавло, бабло, и выпивку. И мы уже на раздаче, въезжаешь? Что построим, то и будет стоять. Православие и чего там?

- И самодержавие. И народность.

- Вот все это, но без инородности.

- Я слышал, анархисты за мать порядка.

- За какую мать?

- За мать Бакунина, Кропоткина и Нестора Ивановича Махно. Ты им самодержавие, они тебе вторую гражданскую.

- Митя моя забота. Либо срастется с орденом, либо засохнет. Как там насчет сухой ветки сказано в писании?

- Нормально.

- И я о том же. А верных сил у нас реально хватает.

- У нас и верных слабостей хватает. «Франкония» спецназом охраняется изнутри. Они и наружу могут выйти.

- Шесть шестерок? - альбинос принялся медленно завинчивать фляжку, словно бы давая мне возможность самому осознать всю наивность моего резонерства.

- С оружием.

- И я о том же. Ты в теме, где хлысты зарыты? Знаю, что в теме. И денщик твой в теме.

- На кой тебе мертвые хлысты?

- Другие хлысты. Оружие. Табельная волынка, обрез, пара гладкоствольных, лимончиков штуки три. Гранатомет хорошо бы. Как там в писании? «Не мир я вам принес, но меч»?

Да. Эту библейскую истину Могила выучил твердо. Этой истиной вооружались многие на службе у Вселенской церкви. Они бы и так вооружились. Слабо им было духовное наследство Спасителя без меча поделить. И напрасно толстовцы репу чесали: мол, это как же оно с правой щекою вяжется? И с непротивлением злу, и с тем, что кесарю кесарево следует оставить? А вот и вяжется, господа благородное толстовство. Через пророка Магомета, лично взявшего частями из рук архангела Гавриила арабскую библию Коран, положившуюся в основу исламского фундамента. Через шиитов и суннитов, по сей день истребляющих друг друга Аллах знает за что. Вроде как за имущество старшей дочери пророка. Через гибельные крестовые походы супротив мусульманства числом двенадцать, включая походы пастушков и детей. Через такие же северные походы и походы на гуситов, где впервой широко использовалось огнестрельное оружие, вяжется. И вяжется через псов Господних доминиканцев, положивших начало физическому отлучению инакомыслящей паствы. Очень вяжется через вечную резню меж добрых протестантов и добрых католиков. Связано через восстание Соловецкого монашества против реформы Никона. Все связано, господа в косоворотках. И Варфоломеевской ночкой, и Холокостом, и 11-тым сентября. Потому, как мечом быстрее и проще доказать свою преданность божественным заповедям, среди каких «не убий» шестая. И горько было Спасителю предвидеть именно такое духовное развитие процессов. И с печалью, думается мне, произнес он то, что произнес. Он больше произнес: «Почему вы не понимаете речи Моей? Потому, что не можете слышать слова Моего» (Инн. 8-43). И оставалось Ему, как только признаться в скорби: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10-34). Нам, что не принеси, мы из всего делаем оружие. Мы из любви сделаем оружие. Мы из веры в Иисуса оружие сделали. Сын Человеческий. Так он себя называл до распятия. А мы? Чьи мы дети, вообще? О ком отозвался Иисус: «он был человекоубийцей от начала» (Инн. 8-44)?