Каждая сыгранная нота

Если бы Карина выросла в Гливице, кем она уж точно не стала бы, так это балериной. У нее ужасные ступни, широкие, несуразные ласты с почти полным отсутствием подъема, крепкий костяк с длинным туловищем и короткими ногами — тело, созданное коров доить, а не па-де-буре выделывать. Она никогда не пробилась бы в лучшие ученицы мисс Госи. Родители Карины прекратили бы выменивать драгоценный уголь и яйца на уроки балета задолго до того, как дело дошло бы до пуантов. Родись Карина в Гливице, там она и застряла бы навек.

А вот бытомских девочек не водили на уроки балета. В Бытоме у детей была католическая церковь. Мальчиков готовили к священству, девочек — к монастырю. Карина вполне могла бы стать монахиней, если бы росла в Бытоме. Родители ужасно гордились бы ею. Может, выбери она Бога, и жизнь у нее была бы спокойной и добропорядочной.

Вот только жизнь ей, в общем-то, выбора не предоставила. Карина выросла в Забже, а в Забже проживал господин Боровиц, единственный в городе учитель по игре на фортепиано. У него не имелось ни авторитетного послужного списка, как у мисс Госи, ни специальной музыкальной студии. Занятия проходили в его гостиной, пованивающей кошачьей мочой, пожелтевшими книгами и сигаретами. Однако учителем господин Боровиц был прекрасным: преданным своему делу, строгим, но умеющим воодушевить. И что самое важное, всех своих учеников он учил играть Шопена. В Польше Шопена чтят наравне с папой Иоанном Павлом II и Господом Богом. Такая вот польская Святая Троица.

Пусть Карине от рождения не досталось гибкого тела балерины, она была одарена сильными руками и длинными пальцами пианистки. Карина до сих пор не забыла своего первого занятия с господином Боровицем. Ей было пять. Блестящие клавиши, мгновенное извлечение приятного звука, история из нот, рассказанная ее пальцами. Она сразу же всем этим прониклась. В отличие от большинства детей ее никогда не приходилось насильно усаживать за инструмент. Как раз наоборот, ее от него отрывали. «Заканчивай играть и займись домашним заданием. Заканчивай играть и накрой на стол. Заканчивай играть, пора спать». Сама она не могла не играть. До сих пор не может.

В конечном счете фортепиано стало ее билетом из удушливой Польши в Америку — к Кёртису[3] и ко всему, что будет потом. Ко всему, что будет потом. То единственное решение — научиться играть на фортепиано — запустило все последующие события, точно первая костяшка в цепи домино. Она ни за что не оказалась бы здесь, сейчас, на вечеринке Ханны Чу в честь окончания школы, не освой она когда-то фортепиано.

Карина паркует свою «хонду» за «мерседесом», последним в ряду автомобилей, что выстроились паровозиком вдоль обочины, по меньшей мере за три квартала от дома Ханны — решает, что ближе не приткнуться. Бросает взгляд на часы на приборной панели. Опаздывает на полчаса. Ну и хорошо. Заглянет ненадолго, поздравит и откланяется.

Она идет, постукивая по асфальту каблучками, прямо человек-метроном, а ее мысли проскакивают в голове в такт шагам. Если бы не фортепиано, она бы никогда не повстречала Ричарда. Какой была бы тогда ее жизнь? Сколько часов Карина потратила, предаваясь этой фантазии? Если подсчитать, часы сложатся в дни и недели, а может, и того больше. Как много времени потрачено впустую… Что могло бы случиться. Чего никогда не случится.

Может, она была бы всем довольна на родине, покинутой ради дальнейшей учебы. Так и жила бы с родителями, спала бы в своей детской спальне. Или вышла бы замуж за какого-нибудь скучного мужичка из Забже, углекопа, зарабатывающего на жизнь пусть тяжелым, зато честным трудом, и стала бы домохозяйкой, посвятившей себя воспитанию пятерых детей. Оба этих безотрадных сценария импонируют ей сейчас благодаря одной общей черте, в привлекательности которой ей ужасно не хочется признаваться: в них нет одиночества.

А что было бы, поступи она в Истмен[4] вместо Кёртиса? Ведь так почти и получилось. Один-единственный, случайный выбор. Она никогда не встретила бы Ричарда. Никогда не отступила бы, вообразив, с надменным и неувядаемым оптимизмом своих двадцати пяти лет, что ей выпадет еще один шанс, что колесо фортуны, вращаясь, со щелчком остановится и его всемогущая стрелка укажет прямо на нее. Следующего оборота она прождала годы. Иногда это происходит в жизни только единожды.