Каждая веснушка (СИ)

Заказав две шавермы максимального размера, они уселись рядом с телевизором, где крутились музыкальные клипы. Не так громко, чтобы немногочисленные посетители могли услышать чавканье от другого стола, или секреты парочек, что выясняли отношения между собой.

– Как тебе? – спросил с набитым ртом Артур.

– Как всегда. Вкусно. Надо было попросить добавить картошку по-деревенски.

– Я про девчонку.

– Она… сильно ударяется.

Роберт посмотрел на недовольного Артура, что не удовлетворился таким ответом.

– А что ты хотел услышать? – уточнил Роберт.

– Романтики какой-нибудь, не знаю.

Не скрывая смеха, Роберт обслюнявил Артура, из-за чего у него на лице оказались и кусочки салата.

– Романтики от меня? Слушай, у меня, – указал Роберт на диплом, – немного другие задачи, как я говорил.

– Да, но что такого? Короткий роман на лето, тебе будто этого не надо.

Роберт улыбнулся, но не то, чтобы искренне. Но это заставило его задуматься о словах отца, которые он когда-то проронил вскользь. Интересно, как случайные слова одного человека может перевернуть жизнь другого. Отец сказал, что ты всегда успеешь наладить распорядок, но тебе всегда нужно отдохнуть.

– Нет, Арт, это точно не для меня. Эти твои страдания по Маше, Амине.

– Я не страдаю по Амине.

– Но из-за Амины. Короче, мне не до этого.

– Это всё из-за…

– Даже не начинай, – перебил Роберт Артура, – и не произноси этого имени.

Артур уже съел свою порцию и заметил, что Роберт совсем не торопится съедать свою.

– Будешь доедать?

Роберт безучастно передал половину шавермы, чем обрадовал вечно голодного Артура.

– Это ведь как в детстве. Ты не доиграл, не получил любви, а потом всю жизнь ходишь, как взрослый инфантильный ребёнок.

– Значит я буду старым Дон Жуаном. Посмотри на это лицо.

Роберт провёл перед своим лицом ладонью, обозначая свою красоту и изящность, испачканную в чесночном соусе.

– Оно же как вино.

– Делай, как знаешь, Роб. Просто не хочу, чтобы, когда у меня будут жена и дети, ты не положил взгляд… не знаю, на мою дочь.

– Упаси связываться с вашей семейкой, – пригрозил пальцем Роберт, – но я точно буду крёстным отцом.

На улице вечерело. Крыши подсвечивались оранжевым светом, а свежий ветер поддувал домой с остановок жителей района. В ванной бежево-коричневого расцвета плиток, где гравировались любимые цветы в матери, – она занималась дизайном, а весь ремонт производил отец, – отголоском вызывались щелчки двери. Ванну закрывала шторка, что не подходила к интерьеру, но найти похожую, которую сорвал Роберт, когда уснул в очередной вас, лёжа внутри, сорвал её. На полках стояли многочисленные масла и крема матери, а отец занимал даже не часть: только бритву со станками. В полную набранную чашу с крана редко выскальзывали капли, которую так и не смогли поменять за всё время их жизни там: отец обещал, и он бы действительно сделал, если бы не забывал об этом из-за других поломок, зачастую его машины, на которую уходит большая часть их бюджета. Они не бедствовали и могли позволить себе другую, свежую машину, прямо с салона, но отец противился этой мысли, ведь «в машине есть душа, а если я продам её – то она обидится». Роберт лежал почти весь погруженный в воду, закрывая уши, отчего отчётливо слышал своё сердцебиение. Его расслабляла полная чуть ли не кипяточная ванная, напоминая парное молоко, поэтому он задремал, плавно всплывая с каждым вздохом, и чем больше он лежал – тем больше сползал по кромке, а когда до воды дошёл его носа, то вдохнул её, захлебнувшись ей. Роберт забарахтался, выливая на кафель воду.

– Улым, – обеспокоено крикнула мать с прихожей, – это ты?

– Да, да. – откашливался Роберт, вытирая с лица пену.

– Уснул, как всегда?

– Что-то типа.

– Ты достал мяса, как я просила?

– Да, мам.

Чуть отсидевшись, чтобы прийти в себя ото сна, Роберт вытянул пробку из слива и включил душ. Выйдя, он сразу же пошёл на кухню, где готовка только начиналась: по тарелкам группировались ингредиенты для азу: чищенная картошка резалась соломкой, как и солёные огурцы, но мясо было крупными кубиками, как любили «мальчишки». Роберт повесил на свою шею полотенце, которое когда-то давно ему подарил отец: на нём был вышит перец чили с подписью «крутой перец», что Роберт посчитал забавным, и пообещал использовать его, пока не останется одна нитка. Он подошёл к своей матери – миниатюрной женщине с большими чёрными глазами, что выглядела хрупкой, но может поставить грозных мужиков на своё место, если те зазнаются, – и поцеловал её в висок.

– Как дела? – спросила мама, что орудовала ножом.

– Забрал сегодня диплом. Отметим?

– Тебе только восемнадцать исполнилось.

– Исполнилось же.

– Не смогу я с тобой пить. Ты же для меня всегда маленький мальчик, которого я оберегала.

– А кто сказал пить?

Роберт подошёл к холодильнику и достал торт «Прага» – мамин любимый, которому она всегда удовлетворительно кивала, если сын покупал ей его. Но мать отвлеклась лишь на секунду, ведь ужин сгорит без её пристального надзора. Роберт сел за стол уголком от полотенца суша ухо.

– ?ти звонил?