Каждому по делам его

– А если я захочу родить ещё одного О’Коннольчика? Теперь уже для новозеландского народа.

– В таком случае тебе следует за год до такой попытки прекратить принимать этот препарат.

– Поня-я-тно… – протянула она. После чего вздохнула, открыла пузырёк и достала капсулу.

– Это глотать или рассасывать?

– Как тебе удобно. Но мы с мамой глотаем.

Доча кивнула и закинула капсулу в рот.

– И так теперь до конца жизни?

Я покачал головой.

– Максимум тридцать лет. Потом препарат становится неэффективным. И-и-и… каждый год ты будешь принимать немного другие капсулы. В этих, например, активного вещества всего пятьсот единиц. А мы уже принимаем те, в которых его двадцать пять тысяч.

– Оу! – доча улыбнулась и, наклонившись ко мне, потёрлась щекой о грудь. – Ну ты у меня здоровячок…

Два прошедших года особенных изменений не принесли. Дела шли, проекты двигались. Деньги тоже потихоньку капали. Нет, в русские акции я больше не вкладывался – как продал в две тысячи восьмом, так больше почти ничего и не покупал. И изменил этому правилу только один раз – вложившись во «ВКонтакте». Причём Дуров пришёл ко мне сам.

Дело в том, что я в нескольких интервью упоминал, как ко мне пришёл Брин и раскрутил на инвестиции в его проект. И что после этого ко мне регулярно прорываются всякие сумасшедшие с гениальными проектами… Достали уже – сил нет! После чего и Паша решил попытаться так же «прорваться». Пришёл и заявил:

– Я студент, учусь в вашей альма-матер, и у меня есть гениальный проект… – ну а его вспомнил. Был период, когда его жизнь расцветилась скандалами. То он самолётики из пятитысячных купюр из окна своего офиса выбрасывал, а потом наблюдал, как люди за ними кидаются, то в аварию попал, наехав на дэпээсника, а потом удрал, то за чьей-то женой ухлёстывал. Ну как заявлял муж этой «чьей-то». Сколько в этом было правды – не знаю. Может, и всё, а может, и не больше половины. Но его имя я из-за этого запомнил… И «ВКонтакте» оказался единственным проектом, в который я в России вошёл как инвестор. Всё остальное было исключительной благотворительностью. То есть тратой денег без какой бы то ни было прибыли… Потому что, насколько я помнил из прошлой жизни, после 2008-го до начала тридцатых фондовый индекс России болтался почти на одной и той же отметке, иногда чуть подрастая, иногда сильно падая, но потом опять возвращаясь приблизительно к более-менее предыдущему значению. Причём периодов роста и падения я на этот раз не помнил напрочь! А как ситуация будет развиваться сейчас – я даже и представить не мог… Так что делать мне на российском фондовом рынке было больше нечего. А на американском я ждал пандемии. То есть не её саму, а тот самый период «количественного смягчения». Оно было подано как «спасательный круг» для широких масс, но в конечном итоге привело к тому, что все деньги оказались в карманах миллиардеров. Именно тогда и появились первые «стомиллиардеры», то есть люди, контролирующие капитал общей стоимостью более ста миллиардов долларов, а потом и первый «двухсотмиллиардер»… Нет, объём моих инвестиций был далеко не таким, чтобы я достиг этой планки только лишь за счёт роста курсовой стоимости имеющихся у меня акций. На них я вряд ли смогу заработать более сорока миллиардов, да и то при большой удаче, то есть если всё хорошо сложится с продажей и выводом денег… Но ведь был ещё и биткоин. И его скачок также должен был прийтись на период «разбрасывания денег с вертолёта».