Каждому своё 3

Полчаса Антон возился с водой, потом усталость взяла свое, и он провалился в душный тяжелый сон, к великому счастью, лишенный болезненных ощущений. После обеда Порфирьев отдал ему в распоряжение молодого техника, и до истечения суток отдыха они провозились с теоретической частью синхронизации работы двигателей аэросаней и вездехода. В двадцать три часа шестьдесят девятых суток начался следующий цикл антирада, базу свернули, и в кромешной пылевой тьме, пронизанной смертельной радиацией и сорокапятиградусным морозом, принялись сваривать колонну в подобие железнодорожного локомотива.

Проблемы начались сразу же. Под сильными ветрами температура падала до минус непонятно сколько, и насквозь промерзший транспорт не сдвигался с места. Аккумуляторы питания, накануне снятые с машин и занесенные внутрь базы, запускали двигатели, но на этом все заканчивалось. Моторы надрывно ревели, грозя сгореть от перенапряжения, но движения не было. Чтобы реанимировать транспорт, его перемерзшие узлы пришлось отогревать при помощи резаков, рискуя вызвать взрыв или прожечь что-нибудь важное в такой темноте. Порфирьев долго ползал то под аэросанями, то под вездеходом, но за полчаса все-таки заставил обе машины двигаться. Еще час ушел на реализацию остального плана. Аэросани, прицеп и вездеход сварили друг за другом воедино, управляющие набором мощности цепи объединили в одну, и получившееся подобие локомотива наконец сдвинулось с места.

Поначалу все шло неплохо, и получившаяся конструкция уверенно держала скорость сорок километров в час, но при первом же изменении курса сварочный шов не выдержал, и аэросани отломились от остальной группы. Спасло то, что кабель, соединяющий аэросани с вездеходом, оборвался практически сразу, и лишившаяся синхронизации автоматика вездехода перевела двигатель на холостые обороты. Мотор сгореть не успел, но еще полчаса было потрачено на восстановление общей целостности недо-локомотива. Порфирьев хмуро заявил, что держать вменяемую скорость можно только по прямой, для выполнения поворотов, неизбежных для коррекции курса, придется переходить на движение со скоростью пешехода. Но это оказалось не самой последней проблемой. В течение последующих четырех часов сани трижды налетали на скрытые под черным снегом обломки и пробивали либо заминали полозья лыж. Лыжи выравнивали кувалдой и заваривали вручную, как обычно, в непроглядной пылевой тьме, по пояс в радиоактивном снегу и под сильным ветром, который понижал текущие минус сорок восемь до минус пятидесяти трех. От такого не спасал даже обогрев скафандров, и в ходе работ пожарный Александр получил сильное переохлаждение и потерял сознание.

Исправить повреждения все-таки удалось, но общим итогом стало то, что из семи часов цикла недо-локомотив двигался лишь четыре с половиной, за которые было пройдена ровно половина расстояния, отделяющая их от «Подземстроя». За двадцать пять минут до интоксикации Порфирьев остановил недо-локомотив и обратился ко всем в ближнем эфире:

– Через пять минут пора разворачивать базу. До Центра полторы сотни километров. Если будем пережидать интоксикацию, то через сутки получим то же самое, что было сегодня. Придется размораживать транспорт и терять на этом время. И непонятно, что будет на подходе к бункеру. Там полно всякого хлама под снегом. Оттуда аэросани с прицепом шли пустые и вроде нормально. Если груженые они будут натыкаться на скрытые обломки, мы рискуем провозиться с ремонтом полозьев еще больше, чем сегодня. Можем не пройти эти полторы сотни километров и остаться на ночевку в десятке-другом километров от Центра.

– Что ты хочешь сказать? – Антон, которого уже мутило от радиации, с ужасом представил себе еще две интоксикации. – Что завтра нам надо быть готовыми к передозировке?

– Скорее всего, да, – подтвердил капитан. – Есть другой вариант: пойти на передозировку сейчас. Мы на ходу, тратить время на возню с базой и отогревание транспорта не нужно. У нас будет восемь часов, чтобы пройти эти сто пятьдесят километров. Должны успеть с запасом.

– Но вдруг у нас возникнут более серьезные проблемы?! – при мысли о передозировке Овечкин испытал самую настоящую панику, опасаясь за свою жизнь. – Если что-то не позволит нам добраться до бункера за этот срок, передозировка нас убьет!

– Решать надо всем, – вместо ответа прорычал Порфирьев. – Я за передозировку сейчас. Как по мне, это лучше, чем еще одни сутки посреди радиации, и все равно передозировка.

– Но ее может и не быть! – возразил Антон.

– Может и не быть, – согласился амбал. – Я считаю, что сейчас у нас больше шансов, чем завтра. При любом раскладе мы экономим полтора часа на возню с развертыванием-свертыванием базы и реанимацию техники. Следующий цикл антирада начнется в шесть тридцать утра, утром холоднее, а если еще будет буран, то все замерзнет гарантированно. Поэтому сейчас каждый выскажет, что думает.