Каждые пятнадцать минут

– Ладно, давай так. Обдумай все хорошенько на выходных. А в понедельник позвони мне и скажи, что ты решил.

– Если мы подадим иск – у нас есть шансы?

– Это, конечно, не рядовой случай, поэтому я не знаю. Единственное, что я могу тебе сказать – если ты решишь все-таки ввязаться в эту битву, я сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо. – Эрик почувствовал теплую волну благодарности.

– А пока на всякий случай не выходи за рамки. Не звони Кейтлин и отпусти ситуацию с софтболом. Не звони Ханне и не спрашивай ее, как ей понравилось. Затаись. Оставь их пока вдвоем.

– Но я ведь могу позвонить Ханне просто так, да? Я звоню ей каждый вечер, чтобы пожелать спокойной ночи. Мы купили ей мобильник, поэтому она всегда может поговорить со мной.

– Да, это можно, но не выпытывай у нее ничего – судьи это очень не любят.

– Я никогда так не делаю.

– Да понятно. Но ведь раньше и обстоятельства были совсем другие. Кейтлин не готова к такому развитию событий. Мне ведь не надо предупреждать тебя, что не надо ставить ее в курс дела?

Эрика не надо было предупреждать.

– И учти: каждое твое движение отныне под микроскопом. Суд будет учитывать все, любую мелочь. – Сьюзан заторопилась. – Ты меня понимаешь?

– Да, спасибо.

– Пожалуйста. Все, до понедельника. Мне пора – игра окончена.

– Они выиграли?

– Когда они выигрывают, я громко визжу. Спокойной ночи.

– Ладно, береги себя. Пока.

Эрик нажал кнопку отбоя и сделал еще глоток, прикончив банку. Поставил банку на стол и взглянул на экран телефона: там светился красный квадратик – сообщение от юной Кристин.

Эрик направился в душ – обдумывать свое решение.

Глава 7

Эрик намылился и подставил струям горячей воды шею и плечи. Мысли неслись у него в голове потоком, свободным и быстрым, хотя и слегка беспорядочным, что было для него нехарактерно. Тот энтузиазм, который он испытал при мысли о возможности жить вместе с дочерью, его самого немного пугал, поэтому он решил разложить все по полочкам. Он ужасался тому, что Ханне придется пройти через все эти судебные заседания, которые настроят ее против матери. Если суд спросит ее, с кем она хочет жить, и она выберет его, ее отношения с Кейтлин никогда уже не будут прежними.

Эрик повернулся другим боком, и вода заструилась у него по спине. Мозг его продолжал лихорадочно работать. В этой войне, где родители будут биться за право жить с ней, Ханна в любом случае проиграет: она потеряет либо мать, либо отца. Эрик не хотел становиться в этой игре третьим лишним, но он знал, что даже в этом случае он вел бы себя лучше, чем Кейтлин. Если Кейтлин проиграет в битве за Ханну, она никогда не простит его. И он потеряет ее навсегда, пусть хотя бы как друга. До конца дней. Так что и он в любом случае проиграет.

Эрик выключил воду, продолжая напряженно размышлять.

Как и все супруги, они с Кейтлин хорошо знали все секреты и болевые точки друг друга. Большинство секретов Кейтлин касались ее матери, которую она с иронией называла Мать Тереза: у них были прохладные отношения, ее мать всегда была сдержанной и отстраненной, и Кейтлин очень волновалась, что у нее тоже недостаточно развит материнский инстинкт. Она испытывала постоянное чувство вины за свое критическое отношение к окружающим и до сих пор сомневалась, что ее послеродовая депрессия действительно была вызвана гормональными изменениями в организме. Она не хотела сидеть дома и заниматься ребенком, ни одного месяца – поэтому в возрасте двух недель у Ханны появилась няня.

Открыв стеклянную дверцу душевой кабины, Эрик взял полотенце и стал вытираться. Теперь он был почти уверен, что его совместное проживание с дочерью – это очень правильная идея. Ну и что, что он отец, а не мать? Разве это имеет значение? Какая разница, мужчина он или нет? Он же отец! Но хватит ли у него духу оставить работу в больнице и ограничиться частной практикой на дому? А как же его честолюбивые устремления стать главным врачом больницы? И что вообще будет с его карьерой? С его профессиональным статусом? С его частными клиентами?

Эрик обернул полотенце вокруг талии и вдруг столкнулся взглядом со своим отражением в зеркале. Глаза у него были ярко-голубые, близко и глубоко посаженные; Кейтлин всегда говорила, что у него жалобный взгляд, но он предпочитал думать, что на самом деле взгляд у него выразительный – это по крайней мере не звучало как симптом. Короткие светлые волосы вечно топорщились у него надо лбом, как щетка, но Кейтлин раньше считала, что это мило. Прямой нос с небольшой горбинкой, тонкие губы – когда-то она любила его улыбку. Он был высоким и сильным, с развернутыми плечами, развитой грудной клеткой, узкими бедрами и мускулистыми от занятий бегом ногами. Кейтлин когда-то говорила: «У тебя самое красивое тело среди всех мужей на свете!»