Каждый день декабря

– У него с детства фотографическая память. Что увидит, то запомнит. Когда был маленьким, это у него была такая суперспособность. Так откуда же, Джамал, ты знаешь эту приятную молодую даму?

– Из газет.

Тон, каким это сказано, не обнадеживает.

– О, так вы тоже знаменитость? – обращается ко мне женщина постарше, широко улыбаясь. Красотка принимает заинтересованный вид.

– Вообще-то нет.

Если он помнит меня из газет, значит, в связи с папой. Мне этот контекст в зубах навяз. Сердце екает.

– И вот что я скажу, уж простите, но папаша ваш тот еще мудак, ой, прости, бабуля… – Это его бабушка! Да нет, она выглядит не настолько старой. Джамал продолжает: – Ваш папаша… ну, вы поняли, что я имею в виду. Газетчики всюду свой нос суют, но для вас это, наверное, был шок.

– Нет вообще-то.

Он протягивает мне кружку с чаем, я делаю осторожный глоток и поднимаю на него глаза. Он следит за каждым моим движением, за мельчайшими реакциями.

– Я знаю, что он му…э-э…бабник? – Я перевожу взгляд на бабушку, которая кивает. – Я всю жизнь это знаю. Лет с пяти, по крайней мере, когда застукала его за тем, как он целовался взасос с моей учительницей на дне спорта.

– Есть мужчины, которые думают только тем местом, – качая головой, произносит бабушка, у которой явно ямайский акцент.

Красотка кивает с усталым видом.

– Но мой Джамал не из таких. Он хороший парень. Умный. Он все понимает правильно.

– Давайте есть, пока горячее. Бабуля, тебе положить? Элис? Белл?

Он выкладывает курицу на большое блюдо и раздает нам тарелки.

– Бабуля прибыла в Британию на корабле «Эмпайр Виндраш», так что эта еда напоминает ей о доме. Она научила меня ее готовить, когда я был маленьким, – говорит он, когда мы сидим вплотную друг к другу за крохотным столиком и уплетаем курицу.

– Это было очень вкусно, спасибо.

– На здоровье. Но как так случилось, что вы попали ко мне на кухню? У вас состоятельная семья. Не проще ли обратиться к отцу? Пусть он вложится в ваш проект, а я буду помогать тем, кто не имеет ваших привилегий.

Упс. Я не знаю, как реагировать на это замечание. И говорю начистоту:

– Возможно, вам следует вкладываться в тех, у кого не было такого старта в жизни, как у меня. Но я надеюсь, что вы дадите шанс мне, и мой проект поможет открыть целый мир тем, кто отчаянно пытается разглядеть его по фрагментам. Я бы хотела осуществить этот замысел, не обращаясь к своему отцу.

– А я бы хотел жить в мире, где больше равенства, где людям не приходится жить впроголодь, чтобы их дети были сыты. Жить по хотению – это роскошь.

И снова с этим не поспоришь. Обед был вкусный, но сейчас у меня на языке горечь неудачи, приправленная чувством унижения.

Я желаю мира с вами и найду
случай дать вам полное удовлетворение

[18].

Седьмое декабря

Рори

Я бродил между стеллажами в супермаркете «Теско» возле маминого дома. Из динамиков неслись рождественские песенки – за то короткое время, что я там находился, подборка, отзвучав один раз, запускалась по новой, – и я, видимо, в приступе сезонного безумия, положил в тележку банку с начинкой для сладких пирожков и ванночку со взбитыми сливками. Вот мама изумится, думалось мне, когда я с торжествующим видом принесу ей сладкий пирожок, прямо из духовки, с оседающими на нем сливками, похожими на снег, тающий на теплом крыльце.

Вчера она вымоталась, а иначе разве позволила бы, чтобы Дейв готовил жаркое? Я чуть не лишился трех зубов – ума не приложу, как ему удалось сотворить такое с картошкой, а чтобы спалить горох, нужно отдельно постараться. На лице у мамы читалась усталость, глаза смотрели безжизненно, кожа была бледной. Не думаю, что это из-за рака, похоже, у нее бессонница – весь день она хорохорится и держится бодрячком, а ночью не может уснуть, переживая о том, как нас оставит, если случится худшее. Я знаю, каково это, когда сон не идет, и мысль о том, что я бессилен сотворить чудо и ей помочь, разбивает мне сердце.

Поэтому я пошел в супермаркет, потом настряпал кучу всякой всячины, которую положил в морозильник, и сейчас готов достать из духовки сладкие пирожки. Давным-давно, лет в двенадцать, я уже занимался стряпней, – тогда я пытался загладить вину за какой-то косяк, хотя в чем именно он состоял, уже не помню. Зато мне памятна буря чувств, когда я подавал угощение маме. Вот ради этой обоюдной радости я и затеял все сегодня.

Но сюрприз ждет не только маму – я должен рассказать об этом Белл. Мне не терпится узнать, как все прошло вчера, но навязываться не хочется. Я собирался свести их, а потом отойти в сторону. Тот факт, что ни она, ни Джамал с тех пор не проявились, не сулит ничего хорошо. Меня это настораживает.