Каждый новый день

По дороге просматриваю куски из воспоминаний Вика и узнаю, как труден был его путь к познанию себя. Мало что в жизни по тяжести может сравниться с рождением в неподходящем тебе теле. Пока я рос, я сталкивался с этой проблемой много раз, хотя и всего на один день. И пока не научился легко приспосабливаться ко всем перипетиям своей странной жизни и не примирился с ней, некоторые из превращений вызывали у меня чувство протеста. Например, я любил носить длинные волосы и жутко возмущался, когда вдруг просыпался с короткой стрижкой. Порой я внутренне чувствовал себя девушкой или, наоборот, парнем, и эти ощущения не всегда соответствовали моему реальному телу. Тогда я еще доверял мнению людей, утверждавших, что я обязательно должен быть либо девочкой, либо мальчиком. Никто даже не намекал, что существует и другая вероятность, а сам я был слишком мал, чтобы думать самостоятельно. Еще не пришло время понять, что в смысле пола я и не то и не другое, а скорее и то и другое.

Ужасно, когда тебя предает собственное тело. И ты одинок, потому что не можешь никому об этом рассказать. Ощущаешь какое-то несоответствие между собой и телом, в котором родился, и знаешь, что в этом противостоянии победителей не будет. И все же борешься изо дня в день, и это истощает твои силы. А если даже стараешься не обращать внимания, то устаешь от самих стараний.

С родителями Вику, скажем прямо, повезло. Хочет дочка носить джинсы вместо юбки, играть в машинки вместо кукол – пусть. И только когда дочка подросла, ей исполнилось десять лет, они поняли, что их ребенку нравятся девочки. И лишь спустя еще какое-то время Вик смог признаться, хотя бы самому себе, что нравятся они ему как мальчику. Что ему было предназначено родиться мальчиком или, по крайней мере, жить как мальчик, в том неопределенном состоянии между девочкой с мальчишескими ухватками и мальчиком в девичьем облике.

Отец принял новость довольно спокойно и даже в чем-то поддерживал Вика. С матерью сложнее. Она не противилась желанию Вика жить так, как ему было суждено, но в то же время ей довольно долго пришлось привыкать к мысли, что вместо дочери у нее сын. Некоторые из друзей и подруг Вика, несмотря на сложный возраст – им было по тринадцать-четырнадцать лет, – тоже отнеслись к нему с пониманием. Других же это сильно встревожило, причем девочек больше, чем мальчиков, для которых эта странная девчонка всегда была своим парнем, они и не думали о ней как о девочке. В этом смысле для них ничего не изменилось.

Дон все время была где-то рядом. Они знакомы с детского сада, вместе пошли в начальную школу. Дружили, но не сказать чтоб были близкими подругами. Когда же они поступили в среднюю школу, Вик стал водиться с ребятами, которые пишут стишки и потом засовывают их куда подальше, в то время как Дон больше привлекали те, кто сразу тащит свои творения в редакции литературных журналов. Активная общественница, классный казначей, участница дебатов – и парень себе на уме, участник набегов на круглосуточные магазины. Вик никогда бы не обратил на нее внимания, даже и не подумал бы о такой возможности, если бы первой этого не сделала она.

Но она его заметила. Он всегда был в поле ее зрения, и неизменно взгляд Дон обращался к нему. Когда она закрывала глаза, ложась спать, последние мысли всегда были о нем. Она долго не могла понять, к кому ее влечет: то ли к парню, то ли к девушке, и в конце концов решила, что на самом деле это неважно. Ей нравился Вик. А тот ничего не замечал.

Потом она не раз рассказывала Вику, что ей наконец просто надоело терпеть. У них было достаточно общих друзей и подруг, которые могли бы прощупать почву, но Дон решила – рисковать так рисковать – действовать самостоятельно. И вот как-то раз, приметив, что парни снова собрались на дело, она прыгнула в машину и отправилась вслед за ними. Ее надежды оправдались: Вик прогуливался у входа в магазин, в то время как его приятели работали в отделах. Дон подошла к нему и поздоровалась. Поначалу Вик не понял, с чего бы вдруг Дон стала заговаривать с ним и почему она так нервничает. Потом до него постепенно дошло, в чем дело, и оказалось, что он тоже не прочь закрутить с ней роман. Когда друзья Вика выскочили наконец из магазина, он помахал им на прощанье рукой и остался с Дон. А та даже не вспомнила о своей задумке соврать, что ей было нужно что-то купить в этом магазине. Дон была готова стоять так и разговаривать с Виком часами, если бы тот не предложил пойти выпить кофе. С этого у них все и началось.

Их отношения развивались не гладко, но в основе всегда оставалось одно: Дон воспринимала Вика таким, каким тот хотел быть. Несмотря на то что родители Вика и его приятели и посторонние не могли не видеть в нем ту, которой он больше не желал быть, Дон видела в нем только его самого. Никакой неопределенности. Перед ней была вполне конкретная, ясная и понятная личность.