Каждый твой вздох

Идиотский вопрос. Как и тот факт, что он сравнивает рыженькую девушку из Чикаго с греческой статуей из алебастра. Его реакция на Кейт Донован была не только странной, но и непредсказуемой, и хотя Митчел понятия не имел, почему она так на него повлияла и куда все это приведет, все же несколько насторожился. Общее направление движения вызвало смутные подозрения. Придется проследить, чтобы курс прокладывался более тщательно и на его условиях.

Кейт остановилась перед ними посмотрела в сторону берега, где музыканты заиграли очередную самбу.

— Мы опять с музыкой, — беспечно сообщила она, стараясь игнорировать его холодноватую улыбку и руки в карманах. — Официант сказал, что там чья-то вечеринка.

Митчел посмотрел в ту сторону и назвал мелодию, которую играли музыканты.

— «Корковадо», — отметил он, но не попытался вновь пригласить ее на танец, и Кейт решила, что он так сдержан в присутствии официантов.

И поскольку так и не смогла возродить то настроение, ко-торое царило здесь до появления официантов, решила, что лучше всего затеять легкую беседу, а если повезет, побольше знать о человеке, с которым собиралась лечь в постель.

— Судя по тому, как вы танцуете, я уже поняла, что вы любите музыку, — начала она. — А какая ваша любимая?

— Джаз.

Кейт с преувеличенным отчаянием вздохнула:

— Мужчины вечно предпочитают джаз, потому что им лень слушать тексты песен. А с джазом можно даже не притворяться, что слушаешь. Ну а кроме джаза?

— Классическая музыка.

— В которой вообще нет текстов, — кивнула она с таким самодовольным видом, что Митчел невольно улыбнулся. — А кроме джаза и классической музыки?

— Опера.

— Тексты, которые вообще невозможно разобрать, — сухо заметила Кейт, торжествующе поднимая руки в знак того, что сумела доказать свою теорию, но промелькнувшая в его глазах нерешительность заставила ее опустить руки. — Вы знаете итальянский?

Именно итальянский, а не английский был первым языком Митчела, но вместо того чтобы признаться в этом и спровоцировать очередной допрос, он просто кивнул.

— Может, и говорите на нем? То есть объясняетесь так же хорошо, как на голландском и английском?!

— Я не слишком силен в голландском, — напомнил он. Из этого Кейт заключила, что в итальянском он как раз силен, и с возрастающим уважением уставилась на собеседника.

— И сколько же языков вы знаете?

— Не считал.

— Давайте посчитаем, — предложила Кейт, принимаясь загибать пальцы.

— Лучше не надо! — отрезал Митчел, надежно пригасив и ее улыбку, и энтузиазм, отчего ему вдруг стало так стыдно, что он поспешил неуклюже загладить свою грубость, предложив не слишком понятное объяснение, смутившее девушку и потребовавшее уточнения: — Большинство европейцев говорят на нескольких языках.

— Но вы скорее похожи на американца. Никогда бы не по думала, что вы европеец.

— Я не европеец.

— Тогда кто же вы? — не выдержала она.

— Ни то и ни другое. Я нечто вроде гибрида всех цивилизаций, — ответил Митчел напрямик, потому что именно гибридом и считал себя. Но когда сообразил, что мягкий голос и сияющие глаза только сейчас заманили его в ловушку, заставив высказать то, что он никогда не признал бы вслух, ему стало не по себе. Митчел нетерпеливо посмотрел в сторону террасы и, взяв Кейт под руку, повернул туда. — Официанты уже ушли. Зайдем в номер, — попросил он, намереваясь без дальнейших обсуждений уложить ее в постель.

Кейт кивнула и послушно пошла рядом. Митчел предположил, что она разгадала его план. Но когда они оказались на террасе, она намеренно или случайно расстроила его замысел, усевшись на каменную балюстраду.

— Митчел…

Она впервые назвала его по имени тихим, мелодичным голосом, но тут же осеклась, словно звук его имени в ее устах доставил ей такое же нежданное удовольствие, как и самому Митчелу. Он прислонился бедром к противоположной балюстраде и сложил руки на груди.

— Что? — откликнулся он, смирившись с необходимостью, прежде чем затащить ее в номер, назвать несколько языков, которыми владел.

— Почему вы называете себя гибридом? — прошептала она, доверчиво подняв к нему лицо.

— Потому что я американец по рождению и европеец по воспитанию.

Она кивнула, словно удовлетворившись ответом.

— У вас есть братья и сестры?

Расстроенный и раздраженный неожиданным оборотом, который приняла беседа, Митчел коротко ответил:

— В общем, нет.

— В общем, нет, — повторила она и шутливо поинтересовалась: — Как насчет отца и матери?

— Тоже нет.

— И вообще никаких родных?

— Да какая вам разница, черт возьми?

— Полагаю, никакой, — пожала она плечами, но в голос закрались нотки грусти и отрешенности. У Митчела сложилось отчетливое впечатление, что по какой-то причине дальнейший отказ отвечать на вопросы станет тяжким доводом против него в том решении, которое она сейчас старается принять.

— У меня есть невестка, племянник и внучатая тетка, — сухо сообщил он, отказываясь признавать существование деда.

— Как у вас могут быть невестка и племянник, если нет ни братьев, ни сестер?

— Куда ведет эта беседа? — спросил он вместо ответа.

— Может, вы служите в ЦРУ или занимаетесь поисками людей, пропавших без вести?