Каждый вдох

Припав губами к шее Тру, она нежно покусывала кожу, а сама расстегивала кожаный ремень. Затем пришла очередь джинсов. Когда Хоуп расстегивала молнию, то почувствовала, как его руки ласкают ее груди. Она потянула джинсы вниз. Тру отступил на шаг, снял ботинки, носки, затем джинсы и наконец трусы, оставшись обнаженным. У него было прекрасное тело античной мраморной статуи. Хоуп поставила ногу на край кровати, нарочно расстегивая и снимая босоножку дразняще медленно, потом повторила то же самое с другой ногой. Тру подошел к ней и снова обнял. Кончик языка прошелся по ее уху, когда Тру стянул бретели платья сначала с одного плеча, затем с другого. Платье соскользнуло на пол, собравшись у ног. Обнаженные, они обнялись – кожа Хоуп пылала. Тру нежно провел пальцем по ее спине, и Хоуп выдохнула, когда его рука скользнула ниже: одним плавным движением он подхватил ее и, целуя, понес на кровать.

Тру прилег рядом и ласкал ее груди и живот. Хоуп целовала его, слегка прикусывая нижнюю губу, и глубоко впивалась ногтями в спину, чувствуя себя прекрасной при свете свечей и желанной в его объятиях. Тру медленно провел языком между грудей, затем по животу и вернулся назад. В следующий раз его губы опустились ниже, и Хоуп вцепилась пальцами в его волосы, пока его язык дразнил и возбуждал ее. Она поняла, что уже не может терпеть эту сладкую пытку, и потянула его к себе, прижимаясь еще сильнее.

Тогда Тру лег на нее – от его тела распространялось тепло – и взял за руку, перецеловав по очереди все пальцы. Он покрыл поцелуями ее щеки и нос и снова долго целовал губы, и когда он наконец вошел в нее, Хоуп выгнулась и застонала, чувствуя, что хочет его сильнее, чем когда-либо хотела мужчину.

Они двигались, подстраиваясь друг под друга, стараясь доставить друг другу удовольствие. Хоуп чувствовала, как по телу все чаще пробегают волны усиливающейся дрожи. Когда ее накрыло огромной волной удовольствия, она вскрикнула, но как только ощущение прошло, волна снова начала нарастать. Хоуп достигала пика блаженства снова и снова – это была бесконечная череда наслаждений, и когда Тру наконец разрядился, она изнемогала, мокрая от пота, учащенно дыша в его объятиях. Но даже тогда его руки не переставали гладить ее тело, и Хоуп, глядя на заметно укоротившиеся свечи, отпустила себя и словно куда-то поплыла с отступающей волной, которая только что накрыла их обоих.

Позже они снова занялись любовью, на этот раз медленнее, но с той же страстью. Хоуп испытала еще более острое наслаждение и дрожала от сладостной истомы, когда Тру тоже достиг пика блаженства. Она почти обессилела, но за окнами по-прежнему бушевала гроза, и вскоре Хоуп почувствовала, что в ней снова растет желание. «Третий раз не сможем», – подумала она, но они смогли, и только снова испытав оргазм, Хоуп наконец провалилась в глубокий сон без сновидений.

Она проснулась, когда сквозь окна уже сочился серый свет. По дому разливался аромат кофе. Взяв в ванной халат, Хоуп босиком пошла на кухню, испытывая зверский голод. Только теперь она вспомнила, что накануне вечером они не поели.

Тру сидел за столом, на котором стояла яичница-болтунья и нарезанные фрукты. Одет он был так же, как вчера. При виде Хоуп Тру встал и обнял ее.

– Доброе утро, – сказал он.

– И тебе, – отозвалась она. – Только не целуй меня, я еще зубы не чистила.

– Надеюсь, ты не против, что я приготовил завтрак?

– Это настоящий пир, – искренне сказала Хоуп. – Ты давно проснулся?

– Пару часов назад.

– Ты что, совсем не спал?

– Я проспал достаточно, – пожал плечами Тру. – И разобрался, как работает твоя кофеварка. Налить тебе кофе?

– Обязательно, – она поцеловала его в щеку и села, положив себе яичницу и фруктов. Дождь прекратился, но по небу было видно – передышка временная.

Тру вернулся с чашкой кофе и поставил ее перед Хоуп.

– Сахар и молоко на столе, – сказал он.

– Как ты все это нашел?

– Сам удивляюсь, – сказал он, присаживаясь рядом.

Хоуп думала, как Тру ей дорог и каким естественным кажется это утро.

– А кроме приготовления завтрака, чем ты занимался?

– Сходил в соседний дом и принес полотенец и кое-какие мелочи.

– Зачем тебе полотенца?

– Чтобы насухо вытереть кресла на веранде, – объяснил он.

– Но они все равно скоро промокнут!

– Знаю, – отозвался Тру. – Но я надеялся, у нас будет немного времени.

Она внимательно смотрела на него, поднеся к губам чашку кофе:

– Ты что-то задумал?

Тру взял ее руку и поцеловал в запястье.

– Я люблю тебя, – просто сказал он.

От этих слов, произнесенных вслух, у нее вдруг закружилась голова, и Хоуп поняла, что чувствует к Тру то же самое.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотала она.

– Тогда сделай для меня кое-что.

– Что угодно.

– После завтрака попозируешь мне?

– Зачем?

– Хочу тебя нарисовать.

Хоуп, очень удивившись, кивнула в знак согласия.

После завтрака она вышла на веранду, и Тру указал на кресло. Держа чашку кофе обеими руками, она присела, вдруг чего-то застеснявшись.

– Мне ее поставить? – спросила Хоуп, кивнув на чашку.

– Неважно.

– Как ты хочешь, чтобы я села?

Тру открыл альбом.

– Будь собой. Представь, что меня здесь нет.