Каждый вдох

– Это ужасно, – признала она. – Я пока не знаю, как сказать детям. Они были совсем маленькие, когда умер дедушка, они его не помнят и не знают, каково пришлось тогда всем нам, родственникам… Рано или поздно придется им сказать, и они отреагируют так же, как я в свое время: придут в ужас и будут стараться проводить со мной побольше времени. Но я не хочу, чтобы они откладывали свою жизнь ради меня! Я-то узнала о папиной болезни в тридцать шесть лет, а Рейчел и Джейкоб только начинают жить. Я хочу, чтобы так и продолжалось, но скоро это станет невозможным. Я как-то справилась с болезнью отца только благодаря детям – они были маленькие и не могли без меня обойтись. Но я тебе уже рассказывала, как уходил папа… И каково было смотреть, как он умирает… Поэтому я и положила в прошлом году письмо в ящик – поняла, что…

Хоуп не договорила. Тру коснулся ее руки.

– Ты поняла…

– Поняла, что если начинать совместную жизнь нам с тобой уже поздно, может, я успею хотя бы извиниться перед тобой. Мне это было необходимо. Я же видела, как ты стоял на дороге, но не остановилась, уехала… Мне пришлось с этим жить, что само по себе наказание, но… мне хотелось бы получить твое прощение.

– У тебя оно всегда было, – сказал Тру, обнимая ее другой рукой и баюкая, как маленькую девочку. – За все сокровища мира я не отказался бы от встречи с тобой, проживи я хоть тысячу жизней, даже если бы заранее знал, что нашему знакомству суждено оборваться. Я не затаил на тебя обиды за твой выбор.

– Но я же сделала тебе очень больно!

Он подался ближе и коснулся ее щеки.

– Скорбь и любовь часто идут рука об руку, – сказал Тру. – Я узнал это, потеряв мать и проводив в университет Эндрю. Так уж устроен мир.

Хоуп молчала, обдумывая услышанное, и смотрела на Тру снизу вверх.

– Знаешь, что хуже всего? – сказала она подавленно. – Когда понимаешь, что умираешь?

– Даже не берусь представить.

– Мечты тоже начинают умирать. Когда я узнала свой диагноз, первая мысль была – я не успею стать бабушкой! А мне так хотелось укачивать младенца, учить его рисовать пальчиками за садовым столом, купать… Лишаться вот таких мелочей обиднее всего. Конечно, это ерунда, но я ничего не могу с собой поделать…

Тру некоторое время молчал.

– Лежа в больнице, я тоже испытал что-то похожее, – отозвался он. – Я вдруг очень захотел обойти пешком всю Европу или всерьез заняться рисованием. На меня навалилась страшная депрессия, оттого что это может никогда не произойти. Но настоящий абсурд заключался в том, что едва я пошел на поправку, пеший туризм и рисование перестали меня интересовать. Видимо, для человеческой натуры естественно желать недосягаемого.

– Умом я понимаю, что ты прав, но… я очень хотела стать бабушкой, – Хоуп коротко засмеялась. – В свое время, разумеется, – сперва сыграли бы свадьбу Рейчел, Джейкобу… Но до этого еще далеко – дети очень дорожат своей независимостью.

Тру улыбнулся.

– Ты вот говоришь, что еле дошла до почтового ящика, но когда мы возвращались, ты будто на крыльях летела!

– Я хорошо себя чувствовала, – согласилась Хоуп. – Иногда так бывает. Физически пока все довольно сносно, если не давать себе чрезмерной нагрузки. За последнее время мое состояние мало изменилось, если судить по ощущениям. Возможно, я уже смирилась со своей болезнью. Это хорошо, потому что так легче решать, что важно, а что нет. Я уже знаю, как хочу провести оставшиеся годы, а на что времени тратить не стану, но все равно мне бывает грустно или страшно, особенно за детей.

– Я бы тоже боялся. Когда я лежал в больнице, ужас, застывший на лице Эндрю, сидевшего у моей койки, просто разрывал мне сердце.

– Поэтому я и держу пока в секрете свою болезнь, – объяснила Хоуп. – Даже сестры не знают. И подруги тоже.

Тру подался вперед и коснулся лбом ее лба.

– Для меня честь, что ты доверила мне свою тайну.

– Я думала сказать раньше, – призналась она. – Когда ты рассказал о своей аварии. Но мне было так хорошо с тобой, что я не хотела заканчивать нашу встречу…

– Зачем же заканчивать? – возразил Тру. – Я лучше буду здесь, с тобой, чем где-то еще. Несмотря на то что ты мне рассказала, сегодня один из лучших дней в моей жизни.

– Ты хороший человек, Тру, – печально улыбнулась Хоуп. – И всегда был таким.

Она потянулась поцеловать его и вспомнила, как двадцать четыре года назад на щеках у него была такая же легкая щетина.

– Я помню, что твой предел два бокала, но я, пожалуй, выпью еще. Хочешь составить мне компанию? В холодильнике есть закрытая бутылка.

– Я принесу, – отозвался Тру.

Пока он был на кухне, Хоуп устало потерла лицо, не в силах поверить, что ее тайну наконец кто-то узнал. Ей страшно не хотелось говорить Тру о своем диагнозе, но теперь она чувствовала, что сможет повторить эти слова и Джейкобу, и Рейчел, и своим сестрам, и подругам. Даже Джошу. Правда, в отличие от Тру, никто из них не сможет прогнать ее страхи, пусть и на время.