Каждый выбирает

Все сходилось. Александр Кунтуэский скинул в общую информационную сеть скандальные рисунки Аполлона Шойского. Околдовал Кокрошу. Не позволил арестовать Анн-Мари Ло. А что он вытворял год назад! Да и раньше, наверное, тоже… Канцлер как-то обмолвился, что у герцога такое высокое Совершенство, что в случае внезапного исчезновения, гибели ли учеников королевского лицея, он единственный, кто мог бы претендовать на престол Ремиты. Не этим ли обусловлена его нездоровая активность? Ради внешнего блеска готов очернить душу. От таких людей надо держаться подальше. Однако куда денешься с трона-то?

— Но это слабое доказательство того, что именно он направил убийцу, — добавил Ламарк.

Никто и не спорит, подумал Олмир. Понятно, что окосс мог оказаться в преступных руках без ведома герцога. Но одно слабое доказательство плюс другое, третье, да четкая формулировка мотива — глядишь, и в виновности подсудимого убедится самый предвзятый человек.

— Надеюсь, вы не забыли захватить прибор с собой?

— Так точно, Ваше Величество, — сказал Ламарк, чуть приподнимая левую руку, в которой был переносной сейф, замаскированный под обычный кейс.

— Хорошо. Передадите его мне в обители. Если мой расчет оправдается, мы получим еще одно косвенное доказательство вины герцога. А пока — ни слова об этом. Мы пришли.

Находясь под арестом, Шамон все время почти не шевелясь просидел в садовой беседке, лицезря поверхность маленького прудика, густо заросшего лилиями. При появлении Олмира неспешно поднялся и отвесил почтительный поклон.

— Доброго здоровья, Ваше Святейшество, — приветствовал его Олмир, чуть склонив голову. — Я ознакомился с Вашим делом и готов выяснить наши отношения. Но перед началом серьезного разговора я предлагаю осмотреть Храм. Вы сможете на месте лично убедиться в нашей невиновности в поджоге обители.

— Благими намерениями…

— Вымощена дорога в ад, — докончил Олмир начатую Шамоном фразу и повторил вопрос: — Так вы готовы последовать со мной?

— Да, Ваше Величество, — промолвил Шамон, сбитый с толку быстрой реакцией короля.

— Тогда — милости прошу. Литы у порога Вашего дома.

Не говоря более ничего, Олмир вышел. Подождал, пока Шамон, задержавшись в глубине дома на пару минут, выйдет и усядется во второй лит. На сей раз Олмир почти наизусть выучил объективку на него и знал, что буквально нельзя понимать ни одно публично сказанное слово Их Святейшества. Да и вообще лучше держаться от него на расстоянии. По разработанному плану, в частности, предполагалось лететь в разных воздушных аппаратах.

В течение всего перелета Олмир сосредоточенно перелистывал бумаги, подготовленные королевскими аналитиками.

На месте, у самого входа в пирамиду Храма их во всеоружии ждал Вячеслав Кутузов с несколькими помощниками. Коротко поздоровавшись с ними, Олмир жестом предложил войти внутрь. Быстрота его действий породила скрытое недовольство. Журналистам не понравилось королевское молчание. А Шамон, гордо вскинув голову, дал понять, что не одобряет присутствия представителей средств массовой информации.

— Пойдем, познаем истину, — сказал он, — чтобы обрести свободу.

Двусмысленная фраза. С одной стороны, он как бы намекал, что уверен в своем освобождении, что с него снимут подозрения после осмотра пожарища. С другой стороны, сказанное являлось искаженной цитатой, но в источнике подразумевалось обретение соответствующего состояния духа.

Олмир промолчал. Помедлив немного, Шамон добавил:

— Жаль только, что человек часто почитает себя свободным, как дикий осленок.

Вячеслав Кутузов с упоением фиксировал его недовольство. Олмир и здесь промолчал, заходя внутрь здания.

Кроме явственных следов сильного пожара смотреть было не на что. Огромный пустой зал с прокопченными стенами. Характерный запах, обычно стойко держащийся годами несмотря на капитальные ремонты и всяческие ухищрения, чтобы избавиться от него. Часто горевшее сооружение проще снести, чем бороться с пропитавшей ее стены гарью.

У каменных кресел, в которые усаживали посетителей, было свалено спасенное при пожаре имущество. Шамон подошел к груде добра, критически поизучал его, хмыкнул и пошел дальше.

— Мы продолжаем репортаж из родиниловской обители, — с чувством просветил незримую аудиторию Кутузов. — Очевидны следы опустошительного пожара. Здесь хранилась великая тайна — знание будущего, — и многие приходили сюда приобщиться к ней. Все это в прошлом. Род с Нилом не смогли предугадать судьбу своего Храма, не предвидели, что произойдет с ними самими…

Олмир, поигрывая окоссом — сравнительно небольшим продолговатым медальончиком на цепочке, — продефилировал перед телекамерами. Затем подошел к Шамону и предложил:

— Ваше Святейшество, в зале приемов пропало все, что в нем было. Давайте пройдем наверх. Я покажу Вам те пустоты, в которых начался пожар. Вы, как мне доложили, не догадывались о их существовании?

— Мудрость человека — в умении постоянно восхищаться гармонией мира.

— Вот мы и повосхищаемся вместе, — сказал Олмир, стараясь, чтобы окосс попал в кадр. — А заодно поговорим об этом предмете.