Каждый выбирает

Слишком мало времени проводила она среди высших чиновников своего Дома, чтобы они увидели в ней не грозную и непредсказуемую властительницу, прихотливым капризом судьбы наделенную правом повелевать ими, а просто девочку со своими проблемами и заботами. Она чувствовала себя чужой в родовом дворце, построенном братом в виде старинной статуи сфинкса. Ей казалось, что Виктор оставил в хрустальных герцогских покоях часть миазмов страха и ненависти, длиннющим хвостом тянущихся за ним.

Огромный королевский дворец она тоже недолюбливала. Чересчур много обитало в нем пристальных, изучающих ее взглядов и скептических улыбок. Наследной главой Большого Дома она была в своем герцогстве. А в Мифополе это обстоятельство почему-то забывалось, и ее воспринимали самой что ни на есть обыкновенной девчушкой, одной из многих-многих ей подобных. А раз так, то невольно возникал вопрос, почему это именно ей, а не какой-то другой, более знакомой, близкой и понятной уготовано в будущем стать королевой.

Самое обидное заключалось в том, что даже ближайшие знакомые — язык не поворачивался назвать их подругами после всего пережитого — относились к ней настороженно. Если в кои-то веки позвонит Юлианна, то под конец разговора не выдержит и обязательно скажет какую-нибудь колкость. Варвара с недавних пор стала откровенно сторониться, а Селена, открытая душа, нет-нет, да и выскажет что-то вроде «мы — это не ты».

Единственной ее опорой был Олмир. Но какие грозные взгляды он бросал в ее сторону сегодня! Зоя жалела, что обстоятельно не переговорила с ним до заседания Коронного Совета. Он был такой занятой, так много посторонних людей его окружало… А сейчас поздно. Он возненавидел ее. Боже, что она наделала!?

Дождавшись выключения телевизионной аппаратуры, присутствующие на заседании Коронного Совета степенно поднялись со своих мест и стали молча расходиться.

— Олмир, нам надо поговорить! — окликнула она короля, но получила в ответ презрительное:

— Нам не о чем разговаривать!

Вот так вот. Зоя поднялась, прикусив губу. Как он мог оставить ее в трудную минуту!? Неужели ей вообще не к кому обратиться? Предатель!

— Прошу Вас, моя герцогиня, — с усмешкой наклонился к ней Антон Благов, этот страшный человек, подчинивший ее волю своей, — я сопровожу Ваше Высочество в Отель Дракона.

Олмир, проходя мимо, услышал последние слова и демонстративно отвернулся. Так, значит, Зоя не желает даже находиться с ним под одной крышей и собирается перебраться в гостиницу, где обычно останавливаются ее подданные, по той или иной причине оказавшиеся в Мифополе. Впрочем, ничего удивительного. Этого и следовало от нее ожидать после того, что она вытворила на заседании Коронного Совета. Предательница!

Сподвижники Благова, окружив Зою со всех сторон, невольно перегородили дорогу королю. Канцлер Краев строго прикрикнул на них. Олмир подождал, пока они расступятся, но смог сделать только пару шагов, как прямо перед ним возникла Юлианна.

— Ваше Величество, — произнесла она с придыханием, — вчера мы не смогли обсудить ни одного политического вопроса. Поэтому, наверное, при голосовании я выразилась немного неточно. Может, Вы выкроете время, чтобы объяснить мне позицию Вашего Дома?

Только этого мне не хватало, со злостью подумал Олмир, но учтиво сказал:

— Конечно, Юлианна. Только не сейчас. Я жутко устал от разговоров.

— Когда же, Ваше Величество, мы сможем поговорить?

— Не знаю… Может, завтра… или послезавтра. Я позвоню.

— С нетерпением буду ждать твоего звонка, — сказала Юлианна убитым голосом, поправляя волосы. При этом она недовольно поджала губы и застыла, широко расставив локти. Олмиру пришлось обходить ее по длинной кривой.

По бесконечным дворцовым палатам он шел сначала в окружении придворных. Постепенно они отставали, и к дверям своего парадного кабинета он подошел в полном одиночестве. Взявшись за ручку двери, обернулся. Сопровождающие, оказавшиеся на почтительном от него расстоянии, испуганно замерли на полушаге.

— Так, я хочу поговорить с канцлером, секретарем и графом Ламарком. Где, кстати, он?

— Сейчас подойдет, Ваше Величество, — ответила Анна Михайловна Оболенская. — Разрешите, пока его нет, шепнуть Вам пару слов.

— Хорошо, — буркнул Олмир, проходя в кабинет, — только недолго. Что вы хотите сказать?

— Ох, мне, прямо, неловко при свидетелях затрагивать подобные темы, — сказала Главная фрейлина, косясь на Краева с Октябрьским. На самом-то деле она изо всех сил помогала им, полагая, что лучший способ отвести надвигающуюся на царедворцев (и вполне заслуженную!) грозу — отвлечь чем-нибудь короля, направить его мысли в ином направлении.

— Говорите.

— Речь пойдет об Юлианне, точнее — о Ваших отношениях с ней.

— У меня нет с ней никаких отношений. Надеюсь, что и впредь не будет.

— Как Вы жестоки, Ваше Величество! Бедная девочка!

— Ничего себе — «бедная»! Кто ж тогда, по вашему мнению, богатая?

— Да она же до беспамятства влюблена в Вас, Ваше Величество! Неужели Вы не видите?

Олмир, безмерно удивленный, растерянно пробормотал:

— Может, что и вижу — и что с того?