Каждый за себя

А в ящике меня ждало письмо от Жанны. От той самой Жанны, которая вышла замуж за однокурсника Олега и уехала с ним в США. От той Жанны, которая вместе с мужем так звала нас в гости к себе, в Калифорнию, и к которой в результате Олег поехал вместе со своей Галочкой. Из письма я узнала, что Галочка Жанне ужасно не понравилась, и она вообще не понимает, как такое могло случиться, и какой Олег свинтус и подлец, и как он мог так поступить со мной да еще привезти вместо законной жены какую-то бабу. Но одно дело - узнать что-то из письма, и совсем другое - понять кое-что из того же текста. И вот что я поняла: Галочка оказалась вовсе не хуже меня, а может, и лучше, и Жанне и ее мужу, в сущности, абсолютно безразлично, с какой спутницей приехал Олег (в противном случае они не оформляли бы им приглашение). Олег бодр, весел и счастлив. Но мягкосердечная Жанна решила отписать мне, чтобы я не сочла ее совсем уж предательницей. Ее письмо - не акт дружеской поддержки, а проявление жалостливого сочувствия, как мы жалеем порой сирых и убогих, потому что им недоступны те же радости, что и нам. Ее жалость перелетела через океан и, утратив первоначальную розовость крыльев, обрушилась на меня в центре Европы грязной рваной тряпкой, которую уже приготовился выбросить и поэтому без малейших сожалений отдаешь бомжу, ищущему, чем бы прикрыться, чтобы не замерзнуть.

Мне стало тошно. Именно в этот момент я вдруг поняла, что вся моя красивая сытая жизнь осталась в прошлом безвозвратно, и нет смысла цепляться за воспоминания о ней. Этот кусок жизни я прожила окончательно, бесповоротно, и не нужно вытаскивать из старого нарядного ковра короткие разноцветные ниточки в надежде наковырять их побольше и соткать новый ковер. Новые ковры ткутся из новых нитей. А из старых ниток, воровато вытащенных из уже не принадлежащего тебе ковра, могут получиться только маленькие носочки, не налезающие ни на одну ногу и расползающиеся на части прямо в руках.

И я твердо решила избавиться от дорогого и ненужного мне шмотья. А может быть, и от украшений. Независимо от того, буду я платить за работу с шантажистом или нет. Шмотки и цацки - это вопрос моего прошлого, шантажист - вопрос моего будущего. И не надо путать одно с другим. Прошлое должно помогать будущему, только в этом его предназначение, больше ни для чего оно не нужно. Прошлое - это опыт, это уроки, которые ты извлекаешь и потом используешь, чтобы твое будущее стало более соответствующим твоим желаниям и потребностям. Но если из прошлого можно извлечь немного денег, чтобы подкрепить будущее, - тоже неплохо. Только не надо цепляться за прошлое. Оно никуда не потеряется, оно свою роль и так сыграет, если у тебя есть голова на плечах.

"Храни меня вдали от тьмы отчаяния, Во времена, когда силы мои на исходе, Зажги во мраке огонь, который сохранит меня…"

Даже если этот огонь - не пылающий костер очага, где меня ждут и мне рады, а всего лишь глупая бирюзовая занавеска для ванны.

***

Утром выспавшаяся и свежая, как утренняя роса, Мадам наткнулась на мое серое осунувшееся лицо и запавшие глаза и ахнула:

- Ника! Вы заболели! Вы ужасно выглядите.

Тоже проявление большого ума, надо заметить. Разве можно говорить женщине, что она ужасно выглядит? Хотя, впрочем, наверное, можно, если она не подруга и не коллега по работе, а всего лишь прислуга. Знала бы она, что мой вид свидетельствует не о болезни, а о том, что я всю ночь и в буквальном, и в переносном смысле оплакивала свое прошлое и прощалась с ним. И с ним, и с несколькими квадратными метрами моей будущей квартиры. И если я выгляжу сегодня утром не совсем убитой, а всего лишь слегка подраненной, то лишь потому, что меня спасает бирюзовая с красными рыбками занавесочка для ванны. Так и стоит, родимая, у меня перед глазами, я видела ее в магазине "Бауланд" и никак забыть не могу.

Я сделала из нее парашютик, который не дает мне разбиться при падении с высоты моего прошлого благополучия.

- Вам обязательно нужно съездить к врачу, - уговаривала меня Наталья. - Болезнь надо ловить в самом начале и душить в зародыше.

Ну кто бы спорил. Теперь нужно улучить момент и позвонить Никотину. Хотя чего там конспирацию разводить? Я же сказала, что собираюсь ехать к знакомому врачу проверять внутричерепное давление, вот и позвоню доктору дяде Назару. Прямо сейчас и позвоню, чего тянуть? Я вытащила из кармана куртки маленькую визитную карточку, на которой не было никаких данных, кроме имени, фамилии и трех телефонов.

Дозвонилась я с первой же попытки.

- Назар Захарович, доброе утро. Это Ника.

- Утро доброе, Ника!, - Мне показалось, он обрадовался, услышав мой голос. - Как дела? Надумала что-нибудь?

- Хочу к вам подъехать, Назар Захарович. Это можно?

- Можно, но необязательно. Могу и я к тебе подъехать. У меня третья пара, лекция, потом я свободен. Ты как, просто поговорить настроена или дело делать?

- Дело будем делать. - Я оглянулась на стоящую в метре от меня Наталью, разглядывающую себя в зеркале, и на всякий случай добавила: