Каждый за себя

Мила молча протянула ему телефон, и Костя снова остро почувствовал свою ущербную непохожесть на сокурсников; у всех есть мобильники, и никто из них не должен отпрашиваться у родителей, чтобы провести вечер вне дома. И у него тоже был бы телефон, если бы они продолжали жить в своей квартире, а не тратили зарабатываемые матерью деньги на аренду грязного запущенного логова. Их временное жилье слова доброго не стоит, но ведь в центре, рядом с Садовым кольцом, и поэтому ежемесячная плата отнюдь не маленькая. Если бы они снимали квартиру на длительный срок, да еще платили бы за год вперед, цена была бы куда ниже, а так… Мама как-то, в самом начале еще, заикнулась было о том, что, пока они живут в съемной квартире, их собственную тоже можно было бы сдать, и на довольно выгодных условиях, учитывая месторасположение, размеры и недавно сделанный ремонт, но отец встал на дыбы и орал, что не позволит чужим людям ходить по его комнатам, трогать руками его вещи и мыться в его ванной. И про пользование унитазом тоже прокричал что-то грубое. Теперь их квартира пустовала, но даже в "интимных" целях Костя не мог ею пользоваться: во-первых, он же наврал Миле, что квартира сдается и тем самым решаются финансовые проблемы, а во-вторых, туда почти ежедневно заходила мама - полить цветы, переодеться, да просто передохнуть между переговорами и занятиями с очередным учеником. Когда она набирала уроки, то ориентировалась как раз на то, чтобы ученики жили поближе к их дому, она ведь не знала, что какое-то время придется пожить совсем в другом месте. Так и вышло, что на мамины заработки и одну Костину стипендию нужно не только оплачивать жилье, но и кормить троих взрослых, и постоянно покупать книги и "вкусненькое" для Вадика, и "совать" персоналу клиники. Какой уж тут мобильный телефон!

Отца дома не оказалось, видно, он, как обычно, следит за Врагом, время вечернее, Враг заканчивает трудовую деятельность и либо возвращается домой, либо встречается с кем-нибудь… Есть дни, когда распорядок его неизменен, и отец в эти дни по вечерам не встречает Врага с работы. Но в другие дни приходится потрудиться. У отца тоже нет мобильника, и связаться с ним невозможно. Как и невозможно для Кости сейчас не явиться домой, не получив разрешения.

- Да перестань ты мучиться, - весело посоветовала Мила, - поехали к Светке. Ну что в этом плохого? Не понимаю!

- Я не могу, - упрямо сжал губы Костя.

- Но почему? Вот ты мне можешь объяснить, почему ты не можешь провести вечер вне дома? Ты что, девица пятнадцати лет и сомнительных склонностей? Папочка с мамочкой боятся, что ты лишишься невинности? Мы с тобой за все время не провели вместе ни одного вечера!

Это что, нормально, по-твоему?

Мила говорила по-прежнему весело, но Костя видел, что она начинает заводиться. Он не мог на нее сердиться, потому что понимал: она права. Что это за отношения между людьми, когда оба свободны (в том смысле, что неженаты и ничего скрывать не нужно), но в постель ложатся только днем на чужих хатах, а вечера проводят врозь? Бред какой-то!

- Мила, солнышко, я согласен, что это ненормально, но у меня такие предки… Не могу я с ними ссориться, понимаешь? Они так перестрадали из-за Вадьки, отец поседел совсем, мать тоже сильно сдала… Я тебя очень люблю, честное слово. Но их-то мне куда девать? Я у них теперь один свет в окошке, они Вадьку чуть не потеряли, еще немножко - и он концы бы отдал. Теперь они за меня трясутся.

- Ну и что, они теперь всю жизнь собираются за тебя трястись, что ли? До конца института? Или когда ты работать начнешь, тоже будешь им каждую минуту докладываться, что у тебя животик не болит и тебя начальник не обидел? А если жениться соберешься, начнешь разрешения спрашивать невесту поцеловать?

Девушка говорила зло, в ней кипела настоящая ярость, Костя еще ни разу не видел Милу такой… Ему стало горько. А он-то, дурак, надеялся, что Мила не такая, как все, что она будет с радостью придерживаться того распорядка, который установил его отец: после института - к брату, после больницы - домой. Косте казалось, что Милу все устраивает, она никогда не дулась и не ворчала, принимала Костино расписание как норму и добродушно следовала ей. И ему казалось, что так будет всегда.

Оказалось, что нет. Терпение у Милы закончилось, ей хочется обычных студенческих радостей, ей хочется жить так, как живут все их ровесники.

Что же делать? Рассказать ей все? Нет, невозможно.

Хотя, собственно, почему невозможно? Разве то, что они с отцом и мамой делают, стыдно? Грязно? Неприлично?

Разве это недостойно, разве порочит его, Костю?

Стоп, одернул он себя. То, что они делают, пока еще в рамках закона Но то, что отец собирается сделать, когда они найдут наконец Главного Врага, вполне вероятно, за оные рамки выйдет. И получится, что Мила - соучастница. Потому что знала, но никому не сообщила, не донесла. И их не попыталась удержать, не отговорила. Разве он имеет право втягивать девушку в такие неприятности?

И потом, Мила, конечно, замечательная, самая лучшая, вопросов нет, но она - женщина и может проболтаться.