Каждый за себя

После уборки и мытья надо было, конечно, взяться за мемуары, но тут некстати вспомнились полки с консервами. А консервы были куда интереснее каких-то там воспоминаний. Потому что консервы были вкусными. Айя никогда не ела ничего подобного. В интернате воспитанников кормили только сублиматами: порошковые супы, белковые коктейли, протеиновая паста… Сытно, полезно, но совершенно безвкусно. Вернее, вкус у этого всего, конечно, был, но какой-то… невкусный. Это открытие Айя сделала накануне, когда ела крысу. А сегодня, попробовав консервы, поняла, что все эти годы пихала в себя настоящую дрянь.

Консервов у Керро было много. Глаза прямо-таки разбегались. Айя читала надписи: тушенка, тунец, рагу, джем… Слова ни о чем ей не говорили, поэтому девушка решила попробовать все. Совсем все. Есть хотелось…

Она набрала приличную стопу, притащила в комнату и расставила на столе. Сколько такое стоит? Даже представить страшно. Начать решила с тунца. Продавила дно, открыла крышку и, затаив дыхание, стала ждать… Приписка на этикетках мелким шрифтом: «идентично натуральному» только еще больше раззадорила любопытство. Идентично натуральному! Обалдеть…

Тунец оказался вкусным, тушенка и рагу тоже, потом была какая-то штука, которая называлась «каша с печенью». Тоже ничего. Но похуже тунца. А вот джем…

К слову говоря, когда дошло до джема, Айя усомнилась в собственной бездонности. Но любопытство перебороло сытость. Девушка прилежно жала на дно банки, но содержимое — масса неопределенного бурого цвета — не хотело греться. И пахло как-то резко. Приятно, но резко. По запаху на освежитель воздуха похоже. Однако в книжках, которые читала Айя, джем упоминался, как съедобный продукт, вот только его обычно мазали на хлеб. У Керро хлеба не было. Хм… интересно, можно ли это есть без хлеба? Тыканье ложкой не добавило ясности. Пришлось все-таки опасливо попробовать.

Сладко… Сладко!

После джема стало ясно — время биографии еще не подошло. Веки отяжелели, глаза начали слипаться… Айя сгребла опустевшие банки в пакет к остальному мусору и отправилась спать. Возле кровати Керро она немного постояла в сомнениях. Кровать. Мягкая. И даже с бельем. Если она на ней поспит, он ведь не узнает? На полу жестко. Однако привитая в интернате дисциплина (а, может, и обычный здравый смысл) сделала свое дело — гостья не решилась занять хозяйское место.

Чужое.

Поэтому она забралась обратно в свой спальник и тотчас же отрубилась сытым, крепким и спокойным сном, потому что впервые за последние сутки ничего не болело, ничего не угрожало, а по телу расползлась сладкая усталость.

Когда Айя в очередной раз проснулась, брикеты опять почти прогорели. Она забросила два новых, перевернула свое бельишко, посмотрела на кладовку, вспомнила про джем. Пошла, набрала еще консервов, рассудив, что раз уж за нее дают сто тысяч, проценты покроют Керро любой ущерб.

Одновременно есть и писать было не очень удобно, но Айя справилась. А джем примирил ее с необходимостью вспоминать эту треклятую биографию и столько писать от руки. Хотя что там той биографии? Жалкие полстранички. Девушка долго грызла стило, не зная, как начать. Ей никогда прежде не приходилось писать про себя. И, то ли от усилия, то ли от нежелания вспоминать прошлое, новый приступ головной боли сдавил затылок.

Впрочем, кое-как удалось эту неприятность проигнорировать:

«Меня зовут Айя Геллан. 18 лет. Единственный ребенок в семье. Родители: сотрудники корпорации «Виндзор». Мать — Кейли Геллан — офис-менеджер в Управлении вспомогательного офиса N 4. Отец — Марк Геллан — младший научный сотрудник отдела промышленных разработок вспомогательного офиса N 4.

На буднях воспитывалась в детском дошкольном интернате N 4. Выходные дни проводила с родителями. В семь лет была переведена в школу-интернат с физико-математическим уклоном. Успехи средние.

В тринадцать лет впервые поехала с родителями в отпуск на побережье, и на трассе Р-15 машина попала в аварию — столкнулась с грузовиком, который занесло на повороте. Отец и мать погибли на месте, меня с черепно-мозговой травмой доставили в больницу. Врачи сказали, был ушиб мозга с обширной гематомой и критическое время без снабжения мозга кислородом. Посттравматический эффект выражался в заторможенности, затрудненной речи, провалах в памяти, сильных головных болях, фобиях (яркий свет, боязнь засыпания). Год находилась на адаптации в интернате N 47 для детей с задержкой в развитии. После установившейся ремиссии переведена в школу-интернат для детей работников среднего звена номер 18, где и училась до похищения. Все».

Поставив жирную точку под этим казенным отчетом (практически слово в слово воспроизведенной по памяти интернатской характеристикой), Айя доскребла джем в банке, опять потерла глаза и решила поспать еще. Видимо, сказывались напряжение вчерашнего дня и пережитый испуг. Ну и ладно. Керро же велел отдыхать. Вот она и отдыхает.