Кажется, я пропала (СИ)

Марианна осторожно, постоянно поглядывая на меня раскрывает коробку. И когда она добирается до содержимого, по её лицу растекается улыбка. Она достаёт китайский фонарь, который я сделал на заказ, с надписью - «Однажды я тебя загадал, и ты сбылась», протягиваю зажигалку, которую всё время крутил в кармане куртки. Рядом с фонариком небольшая красная нить, с серебренным знаком бесконечности.

Тонкими, аккуратными пальчиками Марианна держит своеобразный браслет, который я тут же подрываюсь застегнуть.

Фонарик с моей правдой улетает в небо, а символ моей любви красуется на запястье моей любимой.

Глава 35.

Марианна.

С каждым днём понимаю, что все сильнее и сильнее влюбляюсь в Кострова. Что все мои мысли заняты этим парнем.

Я снова начала играть на гитаре, регулярно и с огромным удовольствием. Вот и на весеннем бале должна снова выступить.

С огромным трудом, но я все же привыкаю жить без них. Точнее я так думала.

В январе я пропустила выездной матч Артёма, потому что у Дениски был день рождения, ему должно было исполнится шесть, в сентябре пошёл бы в школу. В первые за всё время что их нет, я решилась зайти в его комнату, где всё осталось также, как было при жизни. Кажется, что вот-вот они вернуться, он побежит по лестнице, споткнётся на последней ступеньке, захочет захныкать, но увидит меня, которая выбежала на сильный топот, будто стада слонов промчалось и кинется жаловаться, а потом утянет в свою комнату, чтобы показать очередной конструктор, которыми он так сильно одержим.

Медленно двигаюсь по комнате, проводя пальцами по особо значимым вещам. Здесь очень пыльно, потому что сюда запрещено заходить всем кроме членов семьи, в том числе и Светке. Сердце сжимается, но грудную клетку словно разрывает изнутри, в горле встаёт ком, глаза затягивает мокрой пеленой. От нахлынувших эмоций сползаю на пол, прижимая несчастного медведя, лежавшего на постели Дениски. Я сама дарила его брату, когда ему исполнилось три. Мальчишка звал его – Барыч, потому что не выговаривал бурый, и медведь так и остался со страной кличкой.

Новая волна печали, сожаления и тоски, накрыла убийственной силой и как бы я не пыталась сдержаться, я сдалась. Снова. Собственный крик, взбудоражил ушные перепонки. Новая истерика рвала душу на куски, не жалея голосовые связки. Казалось, что в этом медведе сейчас моё спасение, что вот-вот и станет легче, но нет, становилось только хуже. И чем громче я кричала, тем сильнее болело сердце, тем больше слёз стекало по моим щекам.

Я снова разбита, опустошена, как тогда в тот день. В тот миг, когда лицо отца стало белее чем самый чистый горный снег, когда он постарел лет на десять, когда я поняла, что они не вернуться, что их больше нет.

Слёзы высохли, кричать сил больше нет, но я так и сидела по середине комнаты обнимая плющевую игрушку. Истерика прошла, но боль внутри нет. Я находилась комнате, но только физически. Сейчас для меня не существовала ни эта комната, ни этот дом, ни этот мир, я была там, где хорошо, где все живы, где они рядом.

Как же мне хотелось бы сейчас лечь к маме на коленки, и неторопливо рассказать всё что беспокоит, а она бы слушала не перебивая, поглаживая мои волосы, иногда заплетая их в косы, а потом снова распуская.

- Так и думал, что ты тут – тёплая ладонь отца легла мне на плечо.

- Пап – тяжело выдохнула. – Когда станет легче? Я больше не могу – снова теплые капли, скользнули по щекам.

- Мышонок - от ласкового слова подняла наполненные слезами глаза на отца. Его всегда суровое лицо, сейчас было искажено болью, кадык дёргался так часто, что я поняла – он пытается сдержать слёзы, что у него так и не получилось. Когда солёная жидкость наполнила и отцовские глаза, он опустился ко мне на пол, заключив в тёплые объятия и я снова разрыдалась навзрыд. – Я обещаю, обязательно станет легче – мужчина поглаживал меня по спине. – Но не скоро – громко выдохнул. – Этой ране нужно больше времени, чтобы затянуться. Она не пройдёт окончательно, но со временем – поцеловал в макушку. – Перестанет кровоточить.

- Почему так не справедливо? Почему они? – всё никак не могла успокоится.

- Я не знаю – обреченно, почти шёпотом. – Я бы не задумываясь поменялся с ними местами – отца прорвало на откровение. Я подняла голову, чтобы видеть его взгляд. – Это я виноват. И я ненавижу себя за это, но не могу изменить прошлое.

Я прижалась к нему сильнее, стискивая в руках медведя. Я чувствовала, что папе сейчас это нужно не меньше, чем мне.

Спустя какое-то время отец поднялся и подал мне руку. Мы вышли, заперев комнату, оставив там частичку души.

Первое весенние солнце всегда способствовало поднятию настроения. Всё тает, солнышко пригревает, птицы начинают петь свои серенады, в общем природа расцветает, а вместе с ней и человек. Но этот год – полное исключение.

В этом марте всё точно также, как и в прошлом, с огромным «но». Скоро годовщина их смерти.