Казино

«Свой парень» оказался пятидесятилетним мужчиной, явно пытающимся скрыть свой возраст с помощью сшитого на заказ костюма, косметики и нарочитой бодрости движений.

– О! Натулечка! Давно вы у нас не были. Проходите, проходите, гости дорогие, – радушно осклабился он, успев оглядеть Майдана и понять, что тот действительно гость не из дешевых. – Ох уж этот Машков! Вечно всего боится, не понимает, что твои друзья – наши друзья, – говорил управляющий, поднимаясь по широкой лестнице, покрытой мягкой ковровой дорожкой, заглушающей шаги. – Игорь Андреевич, – протянул он руку для знакомства.

– Олег Олегович, – представился Майдан.

– Ну что ж, Олег Олегович, чувствуйте себя как дома, – сказал Телегин, пропуская его на галерею большого зала, уставленного игорными столами, – а мы пойдем с Наташей посплетничаем немного – сто лет не виделись, знаете ли.

– Бабки давай, – прошипела Майдану в ухо девушка. – Незаметно только! Черт, надо было еще в машине взять, чтоб не светиться тут…

«Ясно, что за „сплетничание“ предстоит, – подумал Олег, незаметно вкладывая в руку Натальи двести долларов. – Только бы она не завелась с голодухи и не начала бесчинствовать – может мне всю малину загубить…»

Оставшись один, Майдан постоял немного у перил, оглядывая зал. Он был уже полон. Первым делом внимание наблюдателя привлекали конусы яркого света от ламп, в которых, словно бассейны, зеленели суконными поверхностями столы. На них, будто экзотические рыбки в аквариумах, пестрели где красно-черные диски рулеточных колес, окруженные стопками разноцветных фишек и бледных рук игроков, а где лепестки карт, которые перемещались по сукну, подчиняясь каким-то неведомым законам игры, случая. И всюду вокруг столов грудились люди, то напряженно замершие, то бурно реагирующие на сюрпризы, преподносимые движением шарика или картинок с изображением королей и дам. Кто-то перемещался по залу от стола к столу, словно выбирая, где остановиться и испытать судьбу. Маршруты некоторых приводили время от времени к стойкам баров, у которых одни набирались решимости перед новой игрой, другие праздновали победу, третьи заливали горе поражения.

Майдан оглядел сверху буфеты за стойками, полные самых экзотических напитков, и внутренне порадовался своему не без труда заглушённому похмелью: теперь ничто не могло соблазнить его и отвлечь от главной цели посещения этого заведения – начала новой жизни с новой игры в новом казино. Эти три «новизны», на его суеверный взгляд игрока, должны были принести удачу.

С галереи хорошо было заметно мастерство крупье, работающих за столами. Все они походили на совершенных роботов, превосходящих пластичностью своих выверенных движений обычных людей. Их руки мелькали над зеленым сукном стола, будто балерины в белых трико над сценой. И от этого «танца» зависело, взметнутся ли в радости удачи другие «танцоры» – руки игроков – или сожмутся в кулаки при проигрыше.

Так же хорошо были заметны сверху и пары молодых людей в строгих костюмах, двигающиеся по залу по выверенным траекториям. За ушами этих молодцов просматривались скобки наушников, а на лацканах пиджаков поблескивали в лучах ламп маленькие микрофоны. «Служба безопасности, – отметил про себя Майдан. – Много их тут. Строго все».

Вдруг за одним из столов что-то произошло. Раздался женский крик, и тут же двое мужчин сцепились в неуклюжей драке. Одного из них Олег незадолго до этого видел у стойки бара. За минуту он успел пропустить три дозы виски или еще чего-то крепкого, а теперь, вернувшись, приревновал свою даму к игроку, сидевшему рядом с ней на «блэк-джеке». Видно, до этого он пил у стойки не от радости, потому что решил выплеснуть злость на соперника более удачливого и всего лишь приобнявшего на радостях соседку. Тут же двое безликих молодых людей споро разняли дерущихся и повели к выходу. Дама же как ни в чем не бывало осталась играть…

Все это происходило под негромкую, монотонную музыку, льющуюся из невидимых динамиков. Она каким-то странным образом успокаивала: мол, если проиграл – ничего страшного, жизнь идет своим чередом – и одновременно возбуждала, зазывала к столам, где только и можно было избавиться от будничной монотонности.