Казнь

– Мне можно рассказывать все, – она покровительственно улыбнулась. – Доктор Ник уже посвятил меня… во все подробности нашего маленького общежития. И не бойтесь меня, Трош, я ни в коем случае не хочу вас обидеть…

– У вас хорошее лицо, – парень опустил голову. – Непонятно… что именно искупаете вы.

Ирена почувствовала холод. И, скорее всего, это ощущение никак не было связано с порывом ветра, налетевшем спустя несколько секунд.

– Я сама не знаю, что я искупаю, – отозвалась она с нервным смешком. – Я – жертва судебной ошибки…

Трош посмотрел недоверчиво. Отвернулся, провел по снегу носком сапога:

– Вы… не беспокойтесь. Это не больно.

– Да? – спросила Ирена, зачем-то отступая на шаг.

Трош печально кивнул:

– Да… Но это… скверно. Я боюсь… Вчера была очередь доктора Ника. Но ОН… перерешил. Взял Сита. Он часто… не трогает Ника, говорит, что он врач, он полезен, и потому… А я теперь думаю. Моя очередь после Сита – в следующий раз он возьмет Ника… или меня?

– Пойдемте в дом, – устало предложила Ирена.

* * *

Ник встретил их во дворе. Широко улыбаясь, перевел взгляд с одного лица на другое:

– Нагулялись? Трош, за работу. Ступай, помоги Эльзе… Котельная. Уголь. Прачечная… И посмотришь машину. Ян говорит, что слишком быстро садится аккумулятор…

Ирена проводила атлета задумчивым взглядом.

– Он утомил вас?

Ирена молчала. Думала.

– Извините, мне пришлось вас оставить… Когда ты один врач на всю округу – приходится иногда…

– Не думала, что у вас так много пациентов, – Ирена смотрела невинно, но Ник сразу же глянул в сторону сараев, куда ушел печальный силач.

– Что, он производит впечатление помешанного? Это всего лишь иллюзия. Он вполне здоров, просто сломался. У них была любовь до гроба с какой-то темпераментной девушкой, и, застав ее в постели с приятелем, он сгоряча прикончил обоих… Потом, правда, ужасно переживал. Ну а наш суд скор – аффект или не аффект, а дали парню высшую меру, а тут и Ян подвернулся со своими денежками…

Ирена молчала, сдвинув брови.

– Вы чем-то озабочены?

Он помог ей снять куртку. Ирена остановилась перед зеркалом, минуты две вглядывалась в собственное порозовевшее, но хмурое и сосредоточенное лицо.

– Ник… а что случилось с Ситом?

– Уже ничего, – Ник заулыбался. – Ему уже лучше. Завтра он приступит к обычным обязанностям, а уж послезавтра…

– Ник… а правда, что вчера была ваша очередь?

Он все еще улыбался, но улыбка была уже не совсем искренняя.

– Ник…

Он обеими руками провел по лицу, будто стирая с него фальшивую веселость:

– Ирена… только не волнуйтесь. Дело житейское… Ян очень не хочет, чтобы вы волновались. Он мечтает, чтобы жизнь на ферме вам понравилась…

– Ник… снимите, пожалуйста, шарф.

– Ирена… нет причин для волнения. Вам нечего бояться, уверяю вас…

– Снимите.

– Да сколько угодно… – врач снова усмехнулся. Шелковый шарфик змеей соскользнул с его шеи, задергался в нервных пальцах – потому что, несмотря на кажущееся спокойствие, Ник все-таки нервничал.

Его шея оказалась белой до синевы. С обеих сторон тянулись едва заметные тонкие шрамы – старые и свежие. Ниточки-шрамы. Шрамы-значки. Шрамы-отметки.

* * *

…Ей снился Анджей. Как будто они вместе идут по кладбищу, и муж, увлекшись, рассказывает ей какую-то важную, безумно интересную историю. Рассказывает, и жестикулирует, и говорит все громче, а рядом идет похоронная процессия, и Ирена пытается уговорить Анджея снизить голос – но он не слышит ее, говорит, смеется, размахивает руками… Люди в трауре, слезы, гроб. Анджей ничего не видит вокруг – «Это метод! – выкрикивает он, не слушая уговоров Ирены. – Метод, орудие, а не цель, понимаешь? Не основной процесс!..» И смеется, довольный собственной сообразительностью, и убитые горем люди оглядываются, и под их взглядами Ирена бросает Анджея и бежит прочь…

Бежит по кладбищу. Заходит в самый дальний его уголок. Среди множества заброшенных могил черной землей выделяется свежий холмик, Ирена спотыкается, под ногами камни, глина…

На блеклой фотографии не разобрать лица. И сколько она ни пытается прочесть имя, выгравированное на медной табличке – не может прочитать…

Она проснулась – уже привычно – на рассвете. Привычно – от страшной мысли. Привычно – в поту.

Что станет с ней, если ребенок… не будет зачат? Кто сказал, что так просто, по одному лишь повелению господина вампира, произойдет… то, чего многие пары добиваются годами? А бесплодие? А…

Она заплакала.

Что будет с ней?

Истинное значение слова «ферма» открылась только теперь. Ферма. Ирена станет одной из ЭТИХ, вечным донором адвоката-упыря, станет раз за разом подставлять свое горло… Если уж не удалось однажды подставить… другой орган…

За окном проявлялись, будто на фотобумаге, очертания гор.

Глава шестая

* * *

– …И объясните мне, Ирена, почему, если донорство повсеместно считается благородным делом, наивысшим видом человеческой взаимопомощи… Объясните мне, почему в нашем случае то же самое, по сути, донорство должно расцениваться как нечто бесчеловечное, ужасное, циничное… Да, вы этого не говорили. Но достаточно взглянуть на выражение вашего лица, Ирена!