Казнь

Ирена волновалась. Путалась в страницах атласа; Семироль как бы невзначай положил ей руку на плечо:

– Не спешите…

– Смотрите сюда… Вот. Это Южные Монтаньеры. То место, что на всех картах мира называется Каньоном Пас… Вот этот участочек, обведенный карандашом, пятиугольник, видно?

– Ну и что? – медленно повторил Семироль.

Ирена развернула карту:

– Вот мы… Вот город… Здесь еще горы как горы. Здесь еще тоже… совсем старые. Полуразрушенные. Лес, луга, средняя высота не превышает… не помню сколько метров, но не так уж много. И вдруг – пики! Вечные снега! Все эти сумасшедшие хребты, из-за которых с фермы нельзя сбежать… Но ладно. Игра природы… Вот! Посмотрите же сюда! Вот этот пятиугольник, точка в точку! Кусок Монтаньер, пересаженный совершенно в другое место! Сдублированный! Вот я из карты его вырезала, тут масштабы совпадают… Если даже учесть обязательные искажения, погрешности… но совпадает же! Накладывается!

Семироль молчал.

Иренино доказательство, похожее на детскую игру-головоломку, выскользнуло из ее нервных рук, полетело на ковер – отдельно атлас с загнутым уголком, отдельно карта с вырезанным пятиугольным окошком, отдельно сам этот пятиугольник, желто-коричневый из-за обилия высоких гор… И еще одна карта, целая, с нарисованным контуром, с местом, куда без ущерба для карты легко можно вклеить кусочек Южных Монтаньер…

Семироль наклонился. Аккуратно подобрал все части головоломки. Выпрямился, усмехнулся:

– Ну и что?

– А ничего, – Ирена опустилась на кровать. – Я, конечно, отличаю вымысел от реальности… Хорошо бы послать эти мои изыскания в какой-нибудь географический журнал… Хотя нет, географический не напечатает. В какой-нибудь темный журнальчик, с хиромантией, чревовещанием, с пособиями по столоверчению, «удивительное – рядом»… Вот там напечатают в радостью, еще и гонорар пришлют…

Семироль молчал.

– Что вы со мной сделаете? – спросила она безнадежно. – Если я все-таки шизофреничка… Вы ошиблись во мне, Ян. А вернее всего – вам надо было набрать сразу несколько женщин, оплодотворить их всех и из многочисленного потомства выбрать самою удачную особь… А прочих…

Он закрыл ей рот ладонью. Ладонь была узкая и твердая; Ирена щекой вдавилась в пуговицу на его рубашке и снова ощутила биение его сердца – но теперь, как ни странно, пульс Семироля был чаще, чем у Анджея Кромара, почти такой же, как у нормального человека…

– Ирена… Не надо. ОН может услышать…

Его рука легла теперь уже ей на живот. Ирена замерла – прикосновение было приятным.

Проходили минуты.

Она не сопротивлялась. Опустилась на подушки, позволяя делать с собой все, что угодно…

Бесстыдно горели люстра, настольная лампа и торшер.

– Улыбаетесь, Ирена?

– Неприлично же… При ребенке…

Он коснулся ее губ. Впервые.

– Вы смеетесь, Ирена?

– Обычно начинают с поцелуев, а мы… заканчиваем…

– Ну, до завершения нам еще далеко…

Так что же, он понял? Все-таки ПОВЕРИЛ ей? Или…

Она закрыла глаза.

Пусть так. Не имеет значения.

* * *

По утрам она боролась с тошнотой. Ничего не хотелось делать, повесть так и осталась – без конца…

Ник возился с ней, как нянька. Делал комплименты. Развлекал. Вытащил откуда-то подробный медицинский фильм о внутриутробной жизни плода; сперва Ирена морщилась – но любопытство победило, тем более что фильм оказался в чем-то даже эстетским.

Дни. Недели. Месяцы. Страшноватое с виду, непропорциональное существо плавало вниз головой внутри собственного красного космоса, росло, обзаводилось отпечатками пальцев, ресницами, мочками ушей, ногтями…

Ирена смотрела, время от времени недоверчиво касаясь собственного живота.

* * *

Дни стояли солнечные, на ежедневную прогулку она выходила в темных очках на пол-лица.

Траурная ленточка на корявой сосне выцвела и стала бурой. Иногда к сосне, будто к могиле, приходила Эльза. Вот как сегодня.

Ирена сидела на стволе поваленного дерева, на четырех слоях пушистого пледа. Дальше идти было некуда – пришлось бы карабкаться по камням, против чего Ник категорически возражал…

Зато здесь, на каменной площадке, защищенной от ветра с двух сторон, было комфортно, как в парке.

Или как в прогулочном дворике хорошей тюрьмы…

Далеко внизу, у корявой сосны, стояла, задумавшись, Эльза.

– Ник…

– Да, я понимаю, о чем вы думаете… Да, бедняга. Самое печальное… Я скажу циничную вещь, но если бы нечто подобное случилось с Ситом – Эльза точно так же хранила бы его память. Ненавидела бы Троша… Да, Ирена. Она ужасно романтична, наша Эльза, хотя в жизни, наверное, не прочитала ни одного любовного романа… А главное, она все время пытается доказать себе, что умеет любить не хуже прочих – верно и преданно…

Ирена помолчала. Доктор привычно болтал, развлекая ее и провоцируя, но за словами его стояло невысказанное, просто стояло, не считая нужным даже спрятаться, в полной уверенности, что Ирена, увлеченная историей Эльзы, не обратит на него ни малейшего внимания…

– А вы как доктор вынесли вердикт: Эльза любить не умеет?

Вопрос получился по-идиотски серьезным. Ник вздохнул:

– Коров, зверят… очень любит. По-настоящему.