– Потому что он дергает вас по каждому пустяку. И заставляет работать его устным телефоном. Уже несколько раз при мне он просил вас что-то сказать Наде, хотя куда проще было бы самому сказать ей все, что он считает нужным. Он даже со своей подругой связывается только через вас, ни разу за это время я не слышала, чтобы он с ней разговаривал. Зато постоянно слышу: «Инна, позвони Галине и скажи…» Для меня это, прямо скажем, странновато. Или он по каким-то причинам не дружит с телефоном? Знаете, есть такая форма невроза, когда человек уверен, что телефон излучает какие-то опасные для здоровья волны и его лучше держать подальше от головы. Нет?
Инна смотрела на нее в упор, улыбалась, но молчала.
– И этот разговор с вами насчет доктора тоже меня поразил, – продолжала Настя. – Скажите ему, что у меня болит, и решите проблему так, чтобы у меня не болело. Признаюсь вам честно, для меня это просто цирк с конями. Безусловно, Петр Сергеевич чудесный человек и гостеприимный хозяин, а на небольшие странности имеет право каждый из нас. И я никоим образом не намерена обсуждать Петра Сергеевича. Но при этом я понимаю, что работать с таким человеком должно быть трудновато. Так что мой вопрос был, собственно, не о нем, а о вас.
Теперь Инна смеялась уже открыто, но совсем негромко, ее небольшие, сильно накрашенные глаза лучились задором и весельем.
– Я обожаю Петра Сергеевича, – ответила она мягко. – Если бы вы знали, сколько приятных минут я провожу дома, рассказывая мужу о каждой выходке Ворожца! Мне кажется, мы с мужем даже стали как-то ближе с того момента, как Ворожец взял меня на работу, он же неисчерпаемый кладезь для наших домашних шуток.
– И вас все это не раздражает? Все эти «позвони Галине» и «скажи Наде»? – не поверила Настя.
– Оооо, это вы еще совсем мало слышали! Я для Петра Сергеевича – руки, ноги и язык. У него только глаза и уши свои. Ну и мозги, само собой. У него в мобильнике в телефонной книге забиты только три номера: начальника УВД, мэра и мой. Все. Больше никому и ни по какому поводу он сам не звонит.
– Но почему?
Инна задумчиво посмотрела на нее, словно прикидывая, имеет ли смысл что-то объяснять гостье.
– Видите ли, Настя, у Петра Сергеевича было очень непростое детство. Не знаю, рассказывал ли он вам…
– Про мать-алкоголичку? Рассказывал.
– Ну, тогда подробности вас не удивят. Он с малых лет тащил все на своих плечах. И мать, и квартиру, и себя самого. Мыл, готовил, убирал, стирал, еще и зарабатывал при этом. И он так наработался, что, когда стал достаточно состоятельным, сказал себе: «Я больше никогда ничего не буду делать сам. Я буду платить за то, чтобы все делалось за меня и для меня. Больше пальцем не пошевельну». Вот такая странность у моего работодателя. Он может сутки напролет сидеть с бумагами, лично проверит каждую цифру в отчете, каждую букву в договоре, но в том, что касается личного, бытового жизнеустройства, он принципиально не будет ничего делать. Он не ленив, нет, он труженик, но вот такая особенность… Он может позвонить начальнику УВД или мэру и решить сложный вопрос. И в то же время не может себя заставить позвонить слесарю и попросить починить кран. Для слесаря существую я. С персоналом он вообще не разговаривает, общается со всеми только через меня. Даже с директорами своих предприятий. То есть деловые вопросы он решает с ними лично, разумеется, но назначать встречу и согласовывать время сам не станет ни за что. Например, ему нужен директор химкомбината. «Инна, вызови ко мне Парфенова на семнадцать часов». Я связываюсь, выясняю, что директор комбината в час дня уезжает в область, то есть приехать к Ворожцу он может примерно до полудня, чтобы не опоздать. А до полудня Петр Сергеевич занят, у него назначены еще какие-то дела. Докладываю. В ответ получаю: «Реши как-нибудь, чтобы этой проблемы не было». Как решить? Отменить утренние мероприятия? Отменить поездку директора в область? И вот так почти каждый день.
– И как вы выходите из положения? – поинтересовалась Настя.
Инна пожала плечами.
– Решаю проблемы, чтобы их не было. Научилась.
– Можно спросить, кто вы по образованию?