Казнь без злого умысла

– Ничего нового, – усмехнулась бабушка-доктор, прочитав записку, – здесь же отель, все приезжие, у всех дела, всем некогда, и все хотят побыстрее поправиться. Значит, так, юноша. – Она повернулась к Короткову, который стоял здесь же, деликатно отвернувшись к окну. – Я вам дам списочек, у нас внизу в аптечном киоске все есть. Настойки из таежных трав, эфирные масла, сухие травы, порошочек. Попросим девочек, чтобы принесли термос с кипятком. А вы, деточка, будете заваривать травки, добавлять настойки, я напишу, по сколько капель. Одно будете пить, вторым нос промывать, третьим горлышко полоскать. Компрессы с эфирными маслами – на область шеи, девочки вам принесут маленькие полотенчики льняные и полиэтиленовые пакеты, будете оборачиваться и весь день в них ходить, менять раз в три часа. И молчать хотя бы до вечера. А лучше бы до завтрашнего утра. Острого, соленого, копченого не кушать. И после полоскания горла минимум полчаса ничего не пить и не есть.

Она давала инструкции и одновременно быстро писала неразборчивым «врачебным» почерком.

– Вот. – Доктор протянула листок Короткову. – Делать строго, как я написала, все соблюдать, и я вам гарантирую, что послезавтра ваша девушка будет бодра и весела. Она у вас как, дисциплинированная?

– Вы даже не представляете, до какой степени, – усмехнулся Коротков.

– Ну и славно. Я зайду часика в три, проведаю, послушаю, главное – не допустить, чтобы процесс начал спускаться вниз, в бронхи и в легкие. Если что-то пойдет не так – сделаю укольчик. Одним словом, юноша, поезжайте по своим делам, работайте спокойно, мы тут вашу девушку присмотрим. Девочки у нас в отеле хорошие работают, заботливые, я на ресепшене всех предупрежу, чтобы кипяточком обеспечивали регулярно, объясню, что девушка у нас без голоса, так что стучаться в номер не нужно, все равно ответа не дождутся, пусть просто входят. И по телефону не звонят. Меню принесут, обед в номер подадут.

При словах об обеде Настя исступленно замотала головой, мысль о еде вызывала ужас.

– Что, не хочется? – засмеялась бабуля-доктор. – Это сейчас. А потом захочется. Да и надо. Кашку, например, овсяную, или картошечки, суп-пюре тоже хорошо. Только не забудьте – не острое, не соленое и не копченое. Горлышко надо пока поберечь.

Когда Коротков принес из аптечного киоска и расставил на большом журнальном столе все предписанные врачом бутылочки, коробочки и пакетики, Настей овладело отчаяние. Юра умчался, а она сидела на диване, обхватив себя руками и раскачиваясь, тупо смотрела на длинную врачебную пропись и твердила про себя: «Я не смогу. Я не смогу. Я никогда не поправлюсь».

* * *

Если и был на этом свете человек, которого люто ненавидела Алена Арканова, старший редактор телепрограммы «Персона», идущей раз в неделю на местном телеканале, то таким человеком была шеф-редактор той же программы Мила Милановская. Вообще-то она никакая не Милановская на самом деле, а Милюкова, и зовут ее, если по паспорту, Камиллой, но разве ж это звучит? Камилла Милюкова… И это у человека, работающего на телевидении, чье имя обязательно появляется в титрах программы и который сам мечтает в скором будущем стать ведущим. Спасибо, что не Фрося Бурлакова. Курам на смех. Так что имя сократили до привычной русскому слуху Милы, а фамилию преобразовали в более изысканную.

Вообще-то Милановскую мало кто любил. А если совсем точно – то не любил никто. Очень уж она себе на уме. Хорошо к ней относились только ведущие программы, Гарик и Марина, потому что все, что они произносили в эфире, телезрители приписывали именно им. Никому в голову не приходило, что все те умные и заковыристые слова, которые говорили ведущие во время беседы с гостями, все их неожиданные вопросы и остроумные комментарии – все это на самом деле говорит шеф-редактор. Человек, «сидящий в ухе у ведущего». Гарик и Марина вели программу по очереди, с мужчинами-гостями беседовала Марина, с женщинами – Гарик. И ведущим, само собой, страшно нравилось, когда после очередного выпуска им говорили:

– Ну как же здорово ты его уела!

– Ой, как она побледнела, когда ты ее об этом спросил! Сразу видно, что совесть нечиста.

Ведущие скромно улыбались и никому никогда не рассказывали, что шеф-редактор за десять минут до эфира (а программа шла именно в прямом эфире, а не в записи) показывала им сценарий, который они, естественно, запомнить не успевали и полностью полагались на то, что услышат потом в «ухе». И то, что они слышали и, соответственно, произносили во время программы, далеко не всегда полностью совпадало с написанным в сценарии. Эта сука Милановская пользовалась еще какими-то источниками информации, никогда не полагаясь только на сведения, собранные редакторами и систематизированные и обобщенные старшим редактором. Она ухитрялась раздобыть что-то «жареное», о чем никому не говорила вплоть до той самой секунды, когда во время программы подсказывала ведущему неожиданный вопрос или комментарий.