Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии

В том, что опасность для советской власти, исходящая от Гумилева-заговорщика (и от всей группы арестованных им интеллигентов), в любом случае, мягко говоря, невелика, Агранов был совершенно уверен еще до приезда в Петроград, а подробности (говорил ли речи Гумилев работницам Трубочного завода или не говорил?) работнику аграновского масштаба неинтересны. Более того: именно в данном деле заботиться о безопасности РСФСР и ее властей Агранов вообще целиком предоставил семеновским головорезам, гонявшимся за головорезами из боевой группы ПБО и, кстати, к моменту активного аграновского старта уже почти всех посадившим (или — перестрелявшим).

У Агранова — совершенно иная, особая миссия.

Летом 1921 года Агранов "обкатывал" созданный им по заданию партии механизм величайшей в истории машины правового и нравственного подавления личности. Масштаб был, как и полагается для обкатки, скромным, можно сказать, крошечным — всего чуть более восьмисот человек (именно столько людей так или иначе проходили по "делу ПБО"), — но сам-то механизм мыслился для подавления целых народов, а в ближайшем историческом будущем — всего человечества. Преувеличения здесь никакого нет: после "Таганцевского дела" именно Агранов по поручению Кремля будет главным планировщиком "дела ЦК партии эсеров" (1922), "троцкистского заговора" (1929), "дела Ленинградского террористического центра" (т. н. "убийство Кирова", декабрь 1934), а в 1936 году, уже в качестве комиссара государственной безопасности СССР и работника личного секретариата Сталина, — одним из руководителей "Московских процессов" [161], а там, как известно, жертвы исчислялись уже десятками (если не сотнями!) тысяч и последствия — политические и социальные — имели планетарный масштаб. Поэтому с высоты поставленных перед ним задач конкретныесудьбы всех фигурантов "Таганцевского дела" были для взгляда Агранова столь же трудноразличимы, как трудноразличимы эволюции каждого отдельного муравья для взгляда наблюдающего за муравьиной кучей биолога. Разглядеть "стилистику" индивидуального поведения каждой "муравьиной персоны" — тот хромает, к тому вон хвойка прилипла, — можно, конечно, но… глаза очень устают, а, главное, для задачи исследования вовсе и не нужно. Интересен общий алгоритм поведения — в какую сторону побежали?..

Каких результатов добивался (и добился) московский куратор "дела ПБО"?

Упоминавшийся однажды в нашем повествовании Л. В. Берман встречался с Аграновым "в служебной обстановке" спустя два года после "таганцевской эпопеи", когда процесс, запущенный в 1921 году, уже вовсю "пошел" и Яков Саулович готовил очередную "матрицу" "дела ПБО" — "дело эсеров". Берману повезло: после встречи с Аграновым он остался жив и даже — спустя полвека, в 1974 году, — нашел в себе мужество по секрету кое-что из этой беседы рассказать. В частности, на случайно вырвавшийся у собеседника вопрос: "Почему так жестоко покарали участников "Дела Таганцева"?" — Яков Саулович спокойно ответил: "В 1921 году 70 процентов петроградской интеллигенции были одной ногой в стане врага. Мы должны были эту ногу ожечь!" [162]Вот это и есть аграновские масштабы, это и есть его уровень: не отдельные люди, а минимум социальные группы. Агранов мыслил категориями стратегического социального моделирования.

Петроградская интеллигенция — активная социальная группа. Именно ее состояние определяло тогда общее состояние гораздо большей структурной единицы российского социума — всего населения Петрограда. Это состояние было неудовлетворительным, ибо в 1921 году контроль советских властных структур над фрондирующим Петроградом был ослаблен. "Таганцевское дело" должно было стать инструментом воздействия на петроградскую интеллигенцию. С помощью этого инструмента следовало преобразовать ее в такое состояние, которое бы создавало оптимальные условия для возобновления жесткого управления и контроля. Для этого Агранов и ехал в Петроград в мае 1921 года, а вовсе не для "шефской помощи" ПетрогубЧК в расследовании какого-то очередного заговора.

Добиться метаморфозы петроградской интеллигенции с помощью "Таганцевского дела" Агранову удалось.