Казнь по кругу

— Давай, Сева, покатаемся в моей машине, — Всеволод Всеволодович Горелов понял, что сопротивляться неполезно. Во всяком случае, для здоровья. Он покорно пошел туда, куда его вели. Его усадили в немолодую «восьмерку», что стояла в тихом переулке за боксами. Он не видел того, кто вертел его как куклу, но узнал его по наглости. Находящийся во всероссийском розыске за попытку ограбления банка Георгий Сырцов с веселым нахальством взял его на пороге этого самого банка.

Сырцов усадил Горелова на сиденье рядом с водительским местом и предупреждающе поинтересовался:

— Надеюсь, рыпаться не будешь?

— Не буду, — искренне и обреченно ответил Всеволод Всеволодович.

Сырцов не спеша обошел радиатор и сел за баранку. Поехали.

В привычный уголок у Лужников привез Сырцов компьютерщика. Нравилось ему тут. Выключил мотор, спокойно откинулся, развернувшись в уголок, чтобы лучше видеть собеседника, и сообщил:

— Говорить будем.

— О чем? — спросил Горелов.

— О наших общих делах, Сева.

— Спрашивайте — отвечаем, — предложил правила игры Сева.

— А чего мне тебя спрашивать. Я и так все знаю. Я буду тебе советовать, друг мой, и ненавязчиво настаивать, чтобы ты последовал моим советам.

— Готов прислушаться, — охотно и насмешливо откликнулся Горелов.

— Вот и молодец, — похвалил его Сырцов. — Перво-наперво я бы посоветовал устроить мне встречу с твоим братом Никитой.

— Мой брат погиб, — нетвердо заявил Сева.

— Сева, ну что мы зря время теряем?! — взмолился Сырцов. — Дело надо делать, а не в жмурки играть. Так устроишь?

— Я не знаю, где он сейчас.

— Да и я не знаю, где он сейчас. Может, в Третьяковской галерее. А вообще-то он, как хорошо известно и тебе и мне, в банкирских дворцах поселился. Когда ты с ним встречаться будешь?

— Так я тебе и сказал.

— Извини, неправильно поставил вопрос. Да и договорились мы — без вопросов. Он мне очень нужен, Сева, и как можно скорее. Но я думаю, что я нужен вам даже больше, чем вы мне.

— Ха! — междометием выразил свои сомнения Горелов.

Сырцов помолчал недолго, изучая насмешливого клиента, изучил и спросил:

— Знаешь, как кончали твоего дружка Леву Корзина? — Ничего не сказал в ответ Сева, ни «да», ни «нет», и поэтому Сырцов решил сам ответить на свой вопрос. В подробностях. — Ему отрезали голову стальной удавкой. Он еще стоял на ногах, а голова катилась по земле…

— Зачем ты мне это рассказываешь? — перебивая, глухо спросил Горелов.

— Я не рассказываю, — поправил Сырцов и без жалости известил Севу: — Я рисую ближайшую перспективу для вас с брательником.

— Не пугай, — для порядка отбрехнулся Горелов.

— Ты что, дурачок с мороза? Малахольный, больной, неумный? Рано или поздно Витольд, зная твои связи с Левой и его московскими командами, обнаружит прямой выход на него самого по поводу всяческих подслушивающих и сигналящих штучек, обнаружит и твою осведомленность о всех преступных операциях и разумно решит избавиться от тебя. О твоем брате, разлюбезном уголовнике Цыпе, я уж и не говорю. Как только отпадет надобность в нем, как связнике, его тотчас кончат.

— Я, Сырцов, не знаю, согласится ли Никита…

— Ты-то согласился.

— Если с пистолетом под ребром, всякий согласится.

— А ты его чем-нибудь другим, Сева, но таким же убедительным.

— Что ты можешь нам гарантировать?

— Тебе — свободу и безопасность. Никите — малый срок, если он не в крови.

— Немного. Но не так уж и мало. Я попробую.

— Не пробуй, просто сделай, Сева!

— Легко говорить.

— И говорить нелегко. — Сырцов передвинулся из угла к баранке и спросил, глядя на коробку малого дворца спорта: — Он на надежном крючке у этой суки, да?

— И про Светлану, выходит, знаешь, — понял Горелов.

— Я же тебе сказал, что знаю все. У него это действительно серьезно или она просто его умелым передком держит?

— Это слишком серьезно, Сырцов.

— Тогда хуже. Но ты попытайся, попытайся.

— Я боюсь, Сырцов. Я боюсь довериться тебе. И не довериться боюсь. Я всего боюсь, Сырцов.

— Давай подумаем, как тебе перестать бояться.

— Ничего придумать нельзя. Мне суждено жить в страхе.

— Странный ты человек, Сева. Ему, видите ли, суждено жить в страхе! Ты что, собираешься жить вечно? Ты — вечный жид, Агасфер? Тебе суждено жить совсем немного, если ты не поможешь мне. И страх кончится вместе с тобой. А если поможешь, кончится всего лишь твой страх.

— Я поговорю с Никитой, — окончательно решил Горелов. — Как мне с тобой связаться?

— Когда ты с ним будешь говорить?

— Сегодня ночью.

— К утру будешь дома?

— Постараюсь.

— Я позвоню тебе ровно в девять.

Черный мотоциклист на скорости под сто вывернулся из-за ограды Лужников и, завалясь в глубоком вираже, отчаянно тормознул. «Сузуки» вскинулся задом, как строптивый, желающий сбросить всадника необузданный конь, но не сбросил и замер метрах в двадцати от мирной пожилой «восьмерки». Черный мотоциклист (черные джинсы, черная рокерская куртка, черный шлем, закрывавший лицо), не давая упасть мотоциклу, циркулем встал обеими ногами на землю и приподнялся в седле.