Казнь по кругу

Кузьминский, тупо глядя на принесенные продукты, виновато признался:

— Нет, нету у меня ножа.

— Тебе же сказано было, чтобы бутерброды брал! — разозлился Сырцов.

— Руками все разломаем, Жора. Не графья, — оправдался Виктор как мог.

Смирнов вынул из брючного кармана дорогой кнопочный нож и выбросил лезвие. Фирменная сталь сверкала на солнце.

— Ты, Иваныч, бандит с большой дороги, — хваля, осудил Смирнова Кузьминский.

— Оба за рулем, но полны решимости нажраться, — наблюдая за тем, как Жора рубил колбасу и сыр, рассуждал Смирнов. — Одного, как говорится в знаменитом стишке, ищут пожарные, ищет милиция, другому же крайне необходимо быть сегодня вечером хотя бы полутрезвым. Но нет, полны решимости. Отважные ребята.

— А ты разве не будешь? — удивился Кузьминский.

— Если не я, то кто? Кто тебя домой повезет, мастер художественного слова?

И пластмассовые стаканчики не забыл прихватить Кузьминский. Он их держал в шатких ручках, а Сырцов разливал. Все, вожделея и притихнув, слушали упругий звук щелчками лившейся водки.

Сырцов и Кузьминский оглушили по полному стаканчику. Закусили, отвратительно чавкая. Смирнов отхлебнул пивка.

— Довгань. Кинорежиссером в свое время на студии Довженко был. Сильно изменился, — внимательно изучая этикетку с портретом, вдумчиво отметил Кузьминский.

— По сто пятьдесят — и все, — в который раз повторил реплику Андрея Миронова из «Бриллиантовой руки» Смирнов, мягко отобрал бутылку у Кузьминского и вылил остатки водки на землю.

— Что ж это такое? Что ж это такое? — в ужасе заверещал Кузьминский.

— Вынужденное варварство, — объяснил Смирнов. — Вы мне пьяные не нужны.

— Полюбите нас пьяненькими, трезвыми нас всякий полюбит! — в отчаянии провозгласил новый лозунг Кузьминский. — Ты даже не варвар, ты — иезуит, Торквемада!

— Ну, я — ладно, у меня еще дела. А Витька — человек вольный и с крупного бодуна. Ему можно, — запоздало вступился за собутыльника Сырцов.

Смирно любовно похлопал его по спине и сказал:

— Не все тебе катализатором служить, Жора. Теперь пусть инженер человеческих душ в этой химической должности потрудится.

46

Забрав «восьмерку» со стоянки у автосервиса «Бош», Сырцов подъехал к станции метро «Ботанический сад». Верхний вестибюль этой станции был удобен тем, что в почти сплошной стеклянности своей позволял держать в поле зрения все подходы и подъезды. И телефоны-автоматы стояли как надо: в неприметном углу, из которого все видать.

Сырцов снял трубку, без труда извлек из бездонной своей памяти нужный номер и набрал его.

— Полковник Панкратов слушает! — недовольно отрапортовала трубка.

Сырцов уронил жетон в щель и игриво приступил к серьезному разговору:

— Леха, ау!

— Кто это? — очумело осведомился полковник.

— Граф, вам звонят из подземелья. Скорее даже из подполья.

— Жорка! — с ходу просек тертый полковник. — Ну, ты и мерзавец, Жорка!

— Ты что, всерьез считаешь, что это я с инкассаторами разобрался?

— Вот чего не считаю, того не считаю! — весело сообщил Панкратов.

— Интересно знать — почему.

— Ты что, дитя? Ты, может, дитя, а я — нет. Если бы это дело проворачивал ты, неужели двух охранников и пузыря этого не уложил?

— Убийственный довод. Значит, не считаешь. Не считаешь, а во всероссийском гоне на меня участвуешь.

— Не-а! — радостно опроверг напраслину полковник. — Закатав штаны, по мелководью с бреднем — это для ментов. А у меня — операции в локале.

— Тогда в связи с этим у меня один вопрос, Леха.

…С Панкратовым разобрались. Протерев влажный от собственного дыхания микрофон трубки и поменяв ухо, Сырцов набрал номер телефона Кузьминского, которого, надо полагать, уже давно доставил домой Дед. Услышав разрешительное «Алло!» сценариста, Сырцов залепетал любимым своим женским голосом:

— Витенька, это ты? Витенька, я думала, думала… Я согласна, Витенька. Да.

47

Сегодня холеный, благообразно седой господин ставил на цвет и выигрывал. Ставил по очереди на черный, на красный, на черный, на красный. Выигрывал. Ставил несколько раз подряд на черный и выигрывал тоже. Ставил только на красный и выигрывал опять. Игроки и болельщики в почтительном молчании следили то за господином, то за шариком. Крупье с улыбкой содрогался.

Выигрывать ему было столь же скучно, как и проигрывать. И все время мешало что-то. Господин вяло поднялся, посмотрел, как холуй, выскочивший из-за его спины, собирал выигранные им фишки, не дождался завершения этой малопочтенной работы и направился к стойке. Второй холуй в смокинге следовал за ним.

Господин вскарабкался на высокий стульчик. Бармен привычно ливанул в высокий стакан боржоми и придвинул его господину. Господин смотрел сверху, как мчатся к нему навстречу булавочные пузырьки и, достигнув водяной поверхности, взрываются мелкими, почти неуловимыми человеческим глазом брызгами.

…Голова катилась по траве, брызгаясь кровью с короткого остатка шеи…