Казна императора

— Я не вем, хто ест пан Тешевич, — и лакей невозмутимо-выразительно показал на дверь.

И тут поручик не выдержал. Он схватил наглеца за шиворот и затряс как паршивую собачонку.

— Я тебе покажу, лайдак, кто есть пан Тешевич! Говори, скотина, где хозяин?

— Пан… Пан… — лакейские интонации мгновенно переменились. — Пан Яницкий уже три года не дает знать о себе! Я не знаю, где он…

— Что? Не давал знать?…

Руки Тешевича разжались, и он выпустил лакея, который тут же начал приводить себя в порядок. Какую-то секунду поручик простоял в потерянном молчании, потом повернулся и, не проронив ни слова, вышел назад, в пронизывающую город весеннюю морось…

Теперь Тешевичу идти было некуда, и он просто брел, опустив голову и сунув руки в карманы. Так он прошел стык Новы свят с аллей Ерозолимске и углубился в переплетение мокрых, окутанных ранними сумерками улиц. Положение было аховое. Марок в кармане по самым скромным подсчетам едва хватало на неделю, и поручик мог расчитывать только на выигранные в карты во время одного из приступов эйфории золотые часы вкупе с серебряным портсигаром, на крышке которого весело скалилась лошадиная голова…

Довольно скоро Тешевич уяснил себе, что для бесцельных прогулок по Варшаве иды марта время довольно неподходящее. Надо было обдумать свое положение и на первый случай хотя бы согреться. Незатейливая кнайпа подвернулась почти сразу. В небольшом зальчике, где влажный воздух смешивался с запахом еды и папиросным дымом примерно в равной пропорции, стояло с десяток столиков, и был цинк, за которым вызывающе шипел кофейник, сразу привлекший внимание поручика.

Не раздеваясь, он прошел к стойке и, усевшись на высокий табурет, замер, ожидая, когда живительное тепло одолеет противно-мелкий нервный озноб. Поручик уже начал согреваться, когда кто-то осторожно тронул его за рукав. Тешевич повернул голову и удивленно посмотрел на неизвестно откуда взявшуюся миловидную девушку.

— Пан не хце звернуть увагу? — она игриво стрельнула глазами.

— Чем? — горько усмехнулся Тешевич.

— Можно коньяком, можно любовью…

— Деточка, у меня нет денег даже на водку.

Девушка не вызывала у Тешевича раздражения, и он мягко улыбнулся, став на какую-то секунду таким же привлекательным, как в год окончания юнкерского.

— Жаль… — девушка разочарованно вздохнула и отошла к одному из столиков.

Бармен, тоже заинтересованный ее появлением, посмотрел в их сторону, и Тешевич кивнул ему:

— Кофе, пожалуйста…

Сжимая в руках горячую чашку, Тешевич гнал от себя мысль, что вот-вот блаженство кончится, и он должен будет уйти отсюда в неизвестно-мокрую темь. Но идти было нужно, чтобы пока не стемнело окончательно, хотя бы отыскать ночлег. Тешевич сгреб с цинка сдачу, плотней запахнул набравшее тепла пальто, и, надвинув шляпу пониже, вышел на улицу. Горячий кофе подействовал, и поручик гораздо бодрее затоптался возле фонарного столба, прикидывая, куда бы пойти.

— Я вижу пану нема цо робиць?

Вопрос прозвучал неожиданно, и Тешевич никак не мог взять в толк, откуда появилась та самая девушка. Поручик был уверен, что после него из кнайпы никто не выходил, а поскольку там, у стойки, на девушке не было ни пальто, ни шляпы-кастрюльки, получалось, что она ушла раньше.

— Я же сказал, у меня нет денег, — спокойно напомнил Тешевич и вдруг, неожиданно для себя самого, добавил: — Но если у пани есть работа…

— Есть, — девушка мягко улыбнулась. — Проводите меня.

Внезапно Тешевичу пришла в голову мысль, что его собеседницу могут преследовать, и он, сунув руку под пальто, проверил — на месте ли приобретенный в лагере офицерский наган.

— Ну что, пошли? — девушка словно догадалась о мыслях Тешевича и добавила: — Пан может не бояться и взять меня под руку.

— Как угодно…

Поддерживая спутницу за локоть, Тешевич пошел рядом, приноравливаясь к ее легкому шагу. Некоторое время они шли молча, потом девушка повернула голову и улыбнулась.

— А как зовут пана?

— Алекс, — коротко ответил поручик.

— Меня Ирена, — так же коротко отозвалась девушка.

Дом, к которому они подошли, был весьма приличным, и Тешевич на какой-то момент заколебался, особенно после того, как девушка, открыв парадное, безапелляционно бросила:

— Поднимайтесь за мной. Я не могу говорить на улице…

Крошечная квартира Ирены оказалась под самой крышей и, к удивлению Тешевича, больше походила на мансарду художника. Пока поручик с интересом оглядывался, Ирена скинула пальто, встряхнув головой, распустила волосы по плечам и дружески бросив Тешевичу:

— Раздевайтесь, пан Алекс, раздевайтесь, здесь тепло… — прошла к стоявшему под окном калориферу.

Тешевич медленно, словно нехотя, расстегнул пуговицы, снял шляпу и осторожно пристроил одежду на вешалку. Ирена, положив руки на теплые ребра калорифера, не спускала глаз с поручика, и едва увидев его военную форму, радостно рассмеялась.

— Я так и думала, вы офицер! — и тут же деловито добавила: — Сапоги тоже стаскивайте. И не стесняйтесь, я знаю, они раскисли.