Казна Херсонесского кургана

— Ты слишком туманно изъясняешься, — заметил Мироныч. — Мы и выпили-то вроде в меру.

Джексон посмотрел на часы:

— Через десять минут я вас представлю дамам и мы выступаем в свой боевой поход, а эти минуты я посвящу вашему воспитанию. Двадцатилетние соплюшки, вроде тех, что изволили снять вы, по своей сути являются избалованными дочками и продолжают ими быть и в отношениях с мужчинами. Что бы вас ждало, если бы я позволил вам провести ночь с ними? Не надо быть пророком, ответ на поверхности: с первыми лучами солнца вы бы драпали от них, проклиная все на свете, измученные, как бурлаки. А от женщины надо уходить без проблем, бодрым и одухотворенным. Пусть наши дамы в возрасте, близком к бальзаковскому, но это уже не женщины-дочки, а женщины-матери, и матери не только в прямом смысле, это нас абсолютно не интересует, а матери по отношению к любовнику. После близости, когда ты лежишь обессиленный и не хочешь пошевелить даже пальцем, она позаботится о том, чтобы твоя подушка хорошо лежала, чтобы тебе было тепло, но не жарко, свежо, но не холодно. И ты, уткнувшись в ее пышную грудь, заснешь беззаботно, как младенец. И проснешься свежий и сильный, и все тебе будет по плечу, а вечером ты захочешь снова придти туда, где тебе было хорошо и где тебя ждут. В этом самое существенное отличие девчонки от дамы и я, естественно, предпочту последнюю…

— И мы!!! — дружно рявкнули подопечные.

— Тогда на взлет! — Джексон погасил сигарету. — Нас уже ждут…

Ночь оправдала надежды искателей сокровищ, не менее великолепным и ласковым выдалось наступившее утро. Хозяйка квартиры, проводив подруг, приготовила им кофе и легкий завтрак, из своих запасов налила по рюмочке ликера. Покончив с трапезой, Джексон с сожалением сообщил ей, что бригаде пора на ответственную работу, да и вообще, мол, пора знать честь. Их расставание было трогательным, и он обещал непременно объявиться. Взволнованная хозяйка, вытирая увлажненные глаза, только молча кивала, может быть, и поверила, а может, сделала вид…

— Джексон, а, Джексон, вот это жизнь, — с восторгом рассыпался Боб, когда они вышли на улицу, — бабы — высший сорт, хата — блеск, жрачка классная…

— Продолжить бы, — мечтательно произнес Мироныч. — И чего сорвались, никто не гнал.

— Да, не гнал, — подтвердил Джексон, — но из отпуска я отозвал вас потому, что сегодня ночью я вычислил клад.

Мироныч даже поперхнулся:

— Ты что, ночью вычислениями занимался?

— Ночью я занимался тем же, чем и вы, но моя голова, в отличие от ваших, под нагрузкой постоянно, что бы я ни делал: копал или любил…

— Прямо Цезарь какой-то, — удивленно буркнул Боб.

— Да, мы чем-то похожи, — скромно согласился шеф. — А теперь, слушайте и не перебивайте. Во всех наших скважинах мы достигли нужного нам исторического слоя. Это видно по характеру грунта, к тому же глубина его залегания совпадает с научными данными. Что дальше? Мы нашли монеты, страшно обрадовались, но на этом наши успехи и закончились, и мы засуетились, занервничали, кое-кто засомневался в наличии сокровищ. А мы, ведь, на них топчемся! Топчемся, не докопав каких-то полметра!

— Так-так, кажется дошло… — потирая виски произнес Мироныч.

— Мы ведь как решили, — продолжал шеф, — раз докопались до нашего слоя, то здесь надо и искать. Ну, и пошли по пути наименьшего сопротивления — прорабатывали горизонталь. И не учли главного, сокровища во времена восстания ведь не оставили просто так лежать на поверхности, их спрятали, а точнее зарыли. Поэтому нужен еще один рывок, рывок вглубь и мы у цели!

— Твоими бы устами, — сказал Боб.

— Ничего, ничего, сегодня мы дружненько навалимся и к концу дня, вспомните потом мои слова, к концу дня, не позже, мы будем богаче, чем султан Брунея.

— Ну и загнул, — покачал головой Мироныч. — Перекрестись, шеф.

— Возможно и загнул, — промолвил Джексон серьезным тоном, — но не так уж сильно, как вам сейчас это кажется. А теперь хватит разговоров, жмем на курган!

XV

Аркаша одиноко сидел на камне у палатки и смотрел на море. Сегодня оно его раздражало. В лагере было затишье. Джексон со свитой умотал в город сдавать монеты какому-то хмырю.