Казна Наполеона

— «Водовоза» — сообщил Лунев, потянувшись за новым печеньем. — Итальянская труппа с гастролями приехала.

Я насторожился, мой мозг лихорадочно заработал. Такая светская женщина как Нелли не может не появиться на премьере. А если Радевич действительно ее любовник, то это просто идеальное место для свидания. И грех не воспользоваться случаем и не проследить за ними.

Алеша Лунев отказался наотрез покидать меня в этот вечер, так как кризис, по его словам, все еще не миновал, и Мира велела постелить ему в одной из спален на втором этаже. Я попросил ее зайти ко мне, как только она управится с делами. Индианка не заставила себя долго ждать и через несколько минут появилась на пороге моей обители.

— Что-то случилось? — взволнованно спросила она. -Вам стало хуже?

Я отрицательно замотал головой и убрал со лба прилипшие волосы. За время ее отсутствия я успел сочинить письмо Кутузову, в котором просил его о встрече.

— Распорядись, чтобы его передали по назначению, -попросил я и протянул его Мире. Она прочла на конверте адрес и имя человека, которому оно было адресовано. Брови ее нахмурились, прекрасное лицо помрачнело.

— Вы снова не можете обойтись без этого ужасного человека, — промолвила она с горечью и убрала письмо в расшитую бисером сумочку, напоминающую кисет.

— Не могу, — ответил я откровенно. — Кстати, я думаю, что он сможет помочь нам с билетами на пермьеру, которые, скорее всего, уже все распроданы.

Тогда Мира просияла. Пожалуй, это был единственный раз, когда она подумала об Иване Сергеевиче без содрогания.

— Хорошо, — наконец, вздохнула она. — Я выполню вашу просьбу, — еще не было случая, чтобы она в в чем-либо мне отказала.

Этим вечером я уснул в постели в собственной спальне, пребывая на вершине блаженства, так как обошлось без кошмаров. Лихорадка, кажется, меня отпустила, лоб перестал гореть, и я снова почувствовал себя почти здоровым человеком. Вот если бы не рана… Но мне, тем не менее, все равно удалось забыться, как только погас фонарь.

Я проснулся, почувствовав на себе чей-то пристальный долгий взгляд, и отрыл глаза. Разноцветный свет падал мне на лицо из раскрытого окна. Я зажмурился и снова приподнял веки. Надо мной стояла фигура Кутузова, и я невольно подумал о Командоре. Так, набежала ассоциация, как легкий утренний бриз!

— Я получил ваше письмо, Яков Андреевич, и решил посетить вас немедленно. Дело кажется мне чрезвычайно важным, -заявил он с серьезным видом. А я все никак не мог разобраться сросонья, откуда взялся в моей комнате мой мастер и наставник, и зол ли он на меня.

— Как ваша рана? — осведомился Кутузов.

— Заживает, — я приподнялся на постели.

— Билеты в оперу, — он кивнул в сторону столика. Наконец, заметив мое недоумение, Иван Сергеевич все-таки решил объясниться:

— Я воспользовался вашим потайным ходом. В связи с некоторыми обстоятельствами мне не желательно появляться в открытую в вашем доме, — сообщил он мне. — Первоначально, через дверь за коричневым гобеленом, мне удалось проникнуть в ваш кабинет, который, к сожалению, пустовал. Хотя должен заметить, — добавил Иван Сергеевич, — что жаловаться мне грех, дверь в коридор оказалась не заперта, и я с легкостью оказался на лестнице. Но, — Кутузов усмехнулся, — все-таки перепутал спальни и насмерть напугал вашего друга, по-моему врача. Я рассудил так из-за того, что он вздумал обороняться хирургическими инструментами, а если говорить предельно честно, то не обороняться, а нападать. Ваш гость принял меня за вора, и мне пришлось прибегнуть к силе, воспользоваться кляпом и запереть его в комнате.

— Бедолага Лунев, — произнес я сокрушенно.

— А! — понял Иван Сергеевич. — Это и есть тот самый знаменитый доктор, спасший вам жизнь под Лейпцигом. Сожалею, что вынужден был обойтись с ним именно так! — искренне заверил меня Кутузов. — Кстати, с чего это вы взяли, что я перестал вам доверять?!

— Я видел вас в Орше, на постоялом дворе, — я решил действовать в открытую, ибо считал, что не имел другого выхода. — И пришел к выводу, что вы следите за мной.

— А что вы делали в Орше? — пришла очередь удивиться Кутузову. Я смотрел на него во все глаза, гадая, играет ли он со мной или и в самом деле откровенничает.

— Выслеживал дворянина Радевича.

Иван Сергеевич заинтересовался.

— Любопытно, очень любопытно, — выговорил он задумчиво. Блики от витража падали на его лицо, и оно казалось мне разноцветным.

— Он имеет какое-то отношение к Татьяне?

— С трудом верится, что вы об этом не знаете, — ответил я довольно резко, и сам удивился, что могу разговаривать с наставником в подобном тоне.

— И какое же? — к моему изумлению Кутузов на грубость никак не отреагировал.

— Деликатный вопрос, — замялся я.

Вот тут уже не выдержал и Иван Сергеевич:

— А вы на то и Орденом поставлены, чтобы разрешать деликатные вопросы. Я бы попросил вас не забываться. Речь идет о слишком серьезных вещах, чтобы вы позволяли себе так разговаривать!